Владимир Аренев - Замечательное превращение

И ведь забыла себя за эти годы, привыкла к тому, что давно уже не женщина и только чуть-чуть мать и бабушка, а то все просто — старуха. Скелет разбудил. Вот только — зачем?

— Не плачь, пожалуйста. Не нужно. Лучше дай мне, если есть, тряпочку.

Она молча поднялась с кресла и отыскала в шкафу какой-то старый, но не грязный вязаный платок. Тогда она еще могла себе позволить вязать и не распускать связанное.

— Спасибо. Знаешь, сегодня учительница биологии говорила, что меня нужно заменить. Я с трещиной, вот здесь, прямо на лбу.

— Как же тебя угораздило?

— Упал. Скользко. Туда теперь грязь забивается, так я промою, может, будет не так заметно.

С тех пор скелет приходил почти каждый вечер. Он рассказывал о том, как постепенно осваивается в этой жизни; старуха молчала.

Однажды она спросила у него:

— Ты так и не выяснил, почему ты такой? И откуда взялся?

Он покачал черепом:

— Нет. Но как раз сегодня был один случай. Такое и раньше, если честно, бывало, но я не мог разобраться. Мне кажется, я совсем не тот, каким ты меня видишь.

— А какой? — спросила старуха.

— Не знаю, — шевельнул лопатками скелет. — Обычно меня не замечают — люди. Собаки иногда смотрят в мою сторону, некоторые даже лают. А люди не замечают. Наверное, потому, что я не трогаю их, не вмешиваюсь в их жизни.

— Даже в школе?

— В школе — другое дело. В школе меня видят, но только когда я играю роль скелетного муляжа. А так — нет. …И вот сегодня на улице я увидел очень маленького мальчика, который переходил дорогу. А там ехала машина — понимаешь, она бы сбила его, и водитель попал бы в тюрьму. Поэтому я помог. Вмешался. Я подбежал и оттолкнул мальчика. И машина проехала мимо. А он заплакал и закричал на всю улицу: «дядя с белыми крыльями, дядя с белыми крыльями»! Потом прибежала его мама и забрала его, а он кричал и кричал. И смотрел на меня.

— Уходи, — сказала старуха. — Сейчас же. Немедленно.

Ей было очень плохо. Она снова познала, что такое одиночество, и поэтому звонок Риты старуха приняла с благодарностью.

— Мама, помнишь, ты обещала?

— Что, доця? Что обещала?

— Прийти на Славкин спектакль. Придешь?

Она посмотрела на пустую комнату, на кружку с засохшими розами.

— Приду.

— Записывай…

Кем он был? Куда теперь делся? Почему не приходит? Раньше он не обижался на грубые слова, так что думать, что он обиделся теперь, старуха не могла. Но — думала.

Какие силы выбросили его в этот мир? Кто он? «Дядя с крыльями» — ангел? Черт-искуситель? Но… он не искушал — да и как искусишь старуху в ее то возрасте?! — чушь собачья; он просто помагал. Сострадал. Кто же он?

— Так придешь?

— Приду, доця.

— Тогда пока. До завтра. Славка тебе привет передает.

Что-то ломалось внутри. Что-то очень твердое и холодное.

Ехать в школу было далеко и непросто, но старуха выбралась загодя — и правильно сделала. Троллейбус попал в пробку; она висела между небом и землей, зажатая со всей сторон чьими-то локтями, сумками, дипломатами и только время от времени через боковой карман щупала содержимое кармана внутреннего: «Не потерять бы!»

Рита ждала ее в пустом вестибюле. Взяла под руку, внимательно посмотрела:

— С тобой все в порядке?

— Да, доця. Все в порядке. А где Славик?

— За кулисами. Пойдем.

Как оказалось, она все-таки опоздала — спектакль уже начался. Они сели с Ритой с краю, где оставались свободные места, и стали смотреть.

На сцене стояло несколько надгробий, около свежевырытой могилы разговаривали четверо мальчиков. В одном старуха с удивлением признала внука — он очень вырос за последнее время. И голос у него тоже изменился, погрубел.

Сейчас на сцене пел тот старшеклассник, что играл могильщика:

— Но старость, крадучись как вор, взяла своей рукой…

Он наклонился и откуда-то из-за надгробия вынул череп — и швырнул его на сцену.

Славик покачал головой и обратился к своему спутнику:

— У этого черепа был язык, и он мог петь когда-то; а этот мужик швыряет его оземь, словно это Каинова челюсть, того, что совершил первое убийство!

Ее внук перевел дух — а у старухи что-то встало в горле противным склизким комом и не желало уходить. На сцене продолжали говорить.

— … разве нет? — спрашивал Славик.

— Да, мой принц, — кивал его спутник.

— Вот именно; а теперь это, — он показал на череп, — государыня моя Гниль, без челюсти, и ее стукает по крышке заступ могильщика; вот замечательное превращение, если бы мы только обладали способностью его видеть. Разве так дешево стоило вскормить эти кости, что только и остается играть ими в рюхи?