Владимир Аренев: Замечательное превращение

Старуха пожала тощими плечами:

— Зачем?

— Помочь. Поговорить. Тебе ведь плохо — одной.

«На кой ты мне сдался?»

— Как хочешь.

— До свидания.

Лязгнул дверной замок.

Старуха даже не оглянулась.

Она убирала грязь и коробки весь вечер, делая большие перерывы на отдых. Работа, как всегда, была сражением со своим телом — привычным и мучительным. И еще, работа оставляла много времени на размышления.

Старуха думала о случившемся сегодня: странная встреча со странным «костяком». Почему-то ей казалось, что это событие изменит ее жизнь, более того — уже меняет. Только она еще не знала, к добру такое изменение или к худу. «Конечно, к худу!» — ворчал внутренний голос. «Тебе ж вон доводиться прибирать, а могла бы полежать в кровати, связать ту варежку» (сейчас, в очередной раз распустив нити, старуха начала вязать варежки внуку, но дело продвигалось медленно). Но с другой стороны — скелет помог ей донести чемодан. Она была достаточно умной женщиной, чтобы понять: сегодняшний день вполне мог стать для нее последним. Этот удар о землю… нет, сама бы она не донесла все до дома. Упала бы где-то по дороге, может, даже прямо на мостовой, и больше бы уже не поднялась. К утру нашли б, конечно — но к утру было бы поздно.

При этой мысли старуха зябко повоела плечами и нагнулась, чтобы продолжать уборку. Казалось, что ей, больной и несчастной, цепляться за жизнь? Ан нет, цеплялась, пуще всего на свете боялась упасть и не встать. И — медленно замерзать, обнюхиваемой бродячими собаками. В квартире, конечно, умирать не так страшно. Но все равно не хочется.

Скелет казался ей непременной гарантией того, что Смерть теперь минует ее. «Он защитит». Потом ругала сама себя, смеялась: «Как же, как же! Тьфу, дурь всякая в голову лизе!»

Дробно зазвонил телефон.

«Поздно. Хто ж это?»

Оказалось, Рита.

— Мама, с тобой все в порядке? — голос у дочки был далекий и шипящий помехами — она жила в новостройках, считай, на другой планете. — Мама?!

— Все. Все гаразд. Чого ты переполошилась?

— Мама!.. — Рита замялась, и в образовавшуюся паузу протиснулся голос Славика «Ма, потише!»

— Понимаешь, — сказала дочка, — у меня сегодня было очень плохое чувство. Как ты там? Денег хватает?

Старуха посмотрела на грязный пол, на черное окно:

— Хватаит. А як у вас?

— Тоже все хорошо. Славка вон в драмкружок записался — я и не знала, что они до сих пор существуют, драмкружки. Пьесу какую-то репетирует. Велел тебя пригласить. Придешь на премьеру?

— Приду.

— Ну, мам, все. Прости, я тороплюсь — до завтра еще нужно…

— Понимаю, доця. Ну, все.

— Пока.

Гудки.

Старуха немного послушала их и положила трубку. Оставалось еще вымыть пол и приготовить на завтра чемодан.

Хотя нет, завтра она на работу не пойдет. Устала. Вот как раз и займется чемоданом — все равно сегодня с ним не управиться.

Устала.

На следующий день старуха приводила в порядок чемодан: мыла его снаружи и изнутри, вклеивала новые коробки. Закончила только к обеду.

В обед позвонила Филипповна.

— Прив ‚т, женщина! — сказала она. — Ну як, переб ‚силася? Чому не прийшла?

— Завтра приду, — пробурчала старуха.

— А я хот ‚ла ще вчера позвон ‚ть — не вишло. Так придеш?

— Приду.

— Приходь-приходь. А то…

Связь прервалась.

Потом старуха сидела в кресле и вязала. Так и не заметила, когда заснула, а проснулась уже от лязганья дверного замка. «Воры. Нашли куда лезть».

Она поднялась и с кряхтеньем направилась в сторону кордора, чтобы как следует выбранить этих идиотов. Почему-то сейчас забылись все страхи, связанные со смертью — и в самом деле, чего им ее убивать?

— Здравствуй, — сказал скелет. — Я вот пришел. Ты же говорила, что можно.

Старуха расхохоталась и хохотала долго, сухим злобным смехом.

Отсмеявшись, кивнула:

— «Говорила, что можно»? Ну, заходь, гостем будешь.

Скелет чопорно поклонился, прикладывая к ребрам пальцевые кости:

— Спасибо.

— Заходь, заходь, — она зашаркала в комнату. «Гость» последовал за ней.

Здесь давно уже не было никого, кроме самой старухи, и теперь она с невесть откуда взявшейся суетливостью присматривалась: все ли в порядке? Одернула краешек желтоватой от времени салфетки, посмотрела на незаправленную мятую кровать и подумала, что надо бы прибраться. Потом разозлилась сама на себя: для кого прибраться, для костяка что ли? Дура!

Скелет стоял в дверном проеме и глазел, медленно поворачивая череп справа налево и обратно.