Лев Аскеров - С миссией в ад

Расстояние между нами и беглецом заметно сокращалось. Мы его не видели, но уже слышали, как он продирается немного впереди нас. Наконец, я увидел его почти в метрах десяти от себя. Я рванулся и, соскользнув с поваленного дерева, провалился по самый пояс в яму наполненную водой. В это время Ноланец вошел в черные кусты стеной стоявшего можжевельника. Солдаты бросились за ним. «Черт! Черт!» донесся до меня голос одного из кондотьеров. Я думал, что между ним и еретиком завязалась драка. «Помогите ему!» — приказал я другим солдатам, хотя видел и знал — они все там. «Он пропал, синьор капитан!» — услышал я того, кто поминал дьявола… «Вместе с лошадью, синьор капитан», — подтвердил другой. Я обругал их и велел искать мерзавца.

Этот лесок мы облазили вдоль и поперек. До самой равнины. Никаких следов. Обыскали все… Он — исчез. Вместе с гнедым… Растворился, как соль в воде. В тот самый момент, когда он уже был в наших руках…

Еретик, как я думаю, прибег к бесовской силе колдовства. Другого объяснения я дать не могу. Мы долго кружили по лесу и никак не могли из него выбраться. Солдат охватил жуткий страх… Мы молились. Мы просили Святую деву Марию заступиться за нас. И молитвы наши были услышаны. Лес расступился, и мы увидели поджидавших нас с лошадьми товарищей… О, Господи! Да светится во веки веков имя Твое!

В Карраре мы задержались на пять дней, чтобы прийти в себя и дать отдохнуть лошадям. Четверо кондотьеров тяжело заболели. На лекарей, еду, фураж, кузнецов и на постоялые дворы мне приходилось тратить уже из своих личных сбережений. Сверх выделенных мне средств я израсходовал 30 (тридцать) дукатов собственных денег. (Прилагаю список и стоимость всех трат.)

Ваше преосвященство, прошу Вас дать указание казначею возместить мои расходы и выплатить 30 (тридцать) дукатов.

КАПИТАН КОНДОТЬЕРОВ Д. МАЛАТЕСТА

— Мошенник! — взревел Вазари и, вскочив с места, чуть было не опрокинул бюро.

— Исчез?!.. Растворился?!.. Прибег к колдовству?!..

Раскаленные докрасна выпученные глаза прокуратора прожигали капитана до кишок.

— Так оно и было, Ваше преосвященство, — зажмурившись, прогудел кондотьер.

— Ты сам дурак! Кому ты, рогоносец и недоумок, говоришь о колдовстве?

— Так оно и было, — мычит капитан.

— Ах ты бестия вонючая, — отпрянув от кондотьера, от которого несло потом, чесноком и гнилыми зубами, прошипел Вазари. — В лапы Джузеппе захотел?.. Он самый лучший специалист по вопросам чародейства…

— Боже упаси, Ваше преосвященство! — выдохнул Малатеста.

— Сказать тебе, почему Ноланец растворился в дожде?… Ты лучше меня знаешь! Дукаты потаскухи Антонии наколдовали это… Сколько ты получил от нее?!

— Ей-богу, синьор прокуратор, ничего. Она смотрела на меня, как на дерьмо. Морщилась, отворачивалась, закрывала носопырку платочком. Не будь Вашего письма, она вообще не приняла бы меня… Клянусь Богом!

— Не богохульствуй, свинья. Не поминай имя Божье всуе. Тем более во лжи!

Немного помолчав и снова усевшись за бюро, епископ с доверительной вкрадчивостью проговорил:

— Тяжеловат небось был кошель, Даниэлле?

— Какой кошель? — вытаращился Малатеста.

— Ну тот, что был набит золотыми монетами, чтобы устроить колдовство.

— Никаких монет… Никакого кошелька я в глаза не видывал.

Пропуская мимо ушей слова офицера, прокуратор дружелюбно хохотнул.

— Дружище Даниэлле, мы друг друга знаем давно. Хорошо знаем… Мы здесь вдвоем. Ты да я. Скажи все как было, и я тебя пойму.

Заметив, что капитан хочет возразить ему, он поднял руку.

— Помолчи! Послушай меня внимательно. Мне нужен богомерзкий еретик! Оставайся при всем, что у тебя есть. Мне наплевать, взял ты у герцогини деньги или не брал их. Было чудесное исчезновение Ноланца или не было… Если он во Флоренции, я сам поеду и возьму его. И сделаю все так, чтобы потаскушка не догадалась, что исходит это от тебя.

— Клянусь всеми святыми, Ваше преосвященство, герцогиня меня не подкупала. И истина то, что богомерзкий пропал на наших глазах.

— Что ж, — заиграл желваками прокуратор. — Я хотел по-хорошему, — и звонко хлопнув в ладоши, крикнул:

— Стража! Взять его!

Малатеста не сопротивлялся.

— Видит Бог, синьор прокуратор, я ни в чем не виноват, — покорно отдавая шпагу, сказал и вместе со стражниками направился к двери.

— То, что видел Бог, ты теперь расскажешь Джузеппе! — рявкнул епископ, а затем, ткнув пальцем в сторону старшего по страже, не меняя тона, приказал.