Бруно Бюргель - Ракетой на Луну

— А сколько времени вам понадобится на этот полет? — спросил Бенджамин Граахтен. Скорость летучего корабля составляет пятьсот километров в час. Через две минуты мы будем за пределами границы облаков, через двадцать минут мы достигнем границы атмосферы, а через два часа мы будем в тысяче километров от поверхности земли, в веществе „Свенденгамовского облака“! На этом расстоянии мы в виде опыта дважды сбросим цилиндры с депешами.

— Будем надеяться, что их найдут! — отозвался Граатхен.

— А как вы их сбросите? В первый раз слышу об этом приспособлении! — осведомился Колиман.

— Мы сами напали на эту мысль лишь в самые последние недели, и Стэндертон-Квиль внес еще кой-какие небольшие изменения. Это — блестящие легкие стальные цилиндры, в которые мы вкладываем депеши. Эти депеши будут награвированы стенографически на тонких платиновых пластинках стальным резцом. Цилиндры эти снабжены сверху крылатым колесом, и при проникновении в земную атмосферу тотчас же замедляют полет и постепенно спускаются вниз. Начиная вертеться, колесо зажигает заряд магниевого порошка, который будет гореть довольно продолжительное время. Благодаря этому, цилиндр не может ускользнуть от внимания наблюдательных постов. Он достаточно легок, чтобы плавать на воде, и будет найден, если даже упадет в океан!

— И вы намерены сбрасывать такие цилиндры во время полета на луну?

— Именно так! Стэндертон проделал для этого отверстие в полу нашей гранаты. Мы кладем цилиндр в эту маленькую камеру, запираем внутреннюю крышку, и рычагом открываем наружную крышку. Цилиндр выскальзывает в пространство, притягивается землей, летит к ней, наконец, проникает в земную атмосферу, — где вследствие сопротивления воздуха колесо начинает вертеться и, медленно спускаясь вниз, зажигает магний. Разумеется, мы можем посылать эти депеши, лишь пока будем находиться в сфере земного притяжения. За известной линией вступает в свои права притяжение лунного шара и, стало быть, наши цилиндры падали бы на луну!

— А вы не боитесь, — проговорила Элизабет, до сих пор молча стоявшая возле Баумгарта и с покорной грустью смотревшая на него, — не боитесь вы разве, что эти депеши, несмотря на свое свечение, будут не замечены?

— Нет, мисс Готорн! Вероятно будут замечены не все, но все же большая часть! Мы будем каждый вечер в одно и то же время сбрасывать такие „письма“, и так как нам придется держаться заранее намеченного пути, чтобы через тридцать два дня столкнуться с луной в заранее же намеченной точке, то цилиндры будут двигаться в определенном, заранее вычисленном направлении и вступать в земную атмосферу в заранее вычисленный момент, зависящий от нашего расстояния от земного шара! Все эти таблицы имеются на всех обсерваториях, их раздадут также сторожевым судам, наконец, будут печатать во всех газетах, в школах, на них будут обращать внимание молодежи! Было бы очень странно, если бы эти вестники из звездных пространств ускользнули от внимания бесчисленных глаз, занимающихся наблюдением неба по профессии или по охоте! Разумеется, некоторые цилиндры пропадут, но мы всегда будем отправлять нашим далеким друзьям по два экземпляра одновременно!

Баукгарт умолк и, прищурившись, заглянул в серьезное лицо Элизабет. Он украдкой тихонько пожал ее руку. Она сделала знак, и он вышел с нею из круга споривших. Белокурой дочери Готорна нужно было обменяться еще несколькими прощальными словами наедине — это почуствовал и старик, видевший, как молодые люди отошли. Его это обрадовало, ибо его дочь не нравилась ему в последние недели. Он увидел в руках Элизабет свежую розу, еще обрызганную росой, которую она срезала в саду на заре и теперь сунула в руку своему спутнику. Тут между ними и Готорном стало несколько групп рабочих с шестами для под'ема стартовой площадки, и громкий голос Стэндертона окликнул его. Он протиснулся в толпе и поспешил к „Звезде Африки“, к этому небесному кораблю, который должен был покинуть землю и навеки прославить его имя и управляемый им завод в истории человечества! Глаза старика самодовольно скользнули по длинному блестящему корпусу и несущим поверхностям. В эту минуту Арчибальд Плэг протискивался с бутылками вина в круглое боковое окно. Стэндертон-Квиль со смехом подталкивал его снаружи, а Ковенкотт тянул изнутри. Только на минуту застряло объемистое тело шарообразного моряка — и на взволнованную, напряженно шумевшую толпу это подействовало, как освежительный дождь. Каждый понимал, что Плэг в этот момент оправдывал свою фамилию, ибо он в самом деле сидел в круглом люке гранаты, как затычка в бочке!