Владимир Яценко - Пленники зимы

И как к эмигрантам отнесётся этот мир полурастений – частично животных? Мир, в котором никто никого не ест. Мир поголовного сотрудничества в глобальном симбиозе. Впрочем, есть ещё скрип над головой…

Любой с ходу отличит животное от растения. И при этом не будет полагать себя великим зоологом или ботаником. Думаю, мировоззрение как раз и покоится на выработанных в течение жизни стереотипах, при которых совсем не обязательны лабораторные анализы и специальное образованиедля решения подобных "задачек".

Здесь эти самые стереотипы не работают.

Неподвижный валун, по самую макушку увязший в грунте, вдруг оживает: его верхушка перестаёт быть серой, желтеет, потом становится алой, разбухает и в считанные минуты распускается исполинским трёхметровым цветком. Из цветка расползаются в разные стороны ленты, будто покрытые фиолетовым ворсом гусеницы.

Потом эти гусеницы червями исчезают в прахе грунта, валун опять принимает вид пыльного серого булыжника и всё. Будто ничего и не было.

Зверь замер, и опять тишина с увязшим в ней комариным звоном эльфов. Наверное, группируется перед прыжком. Далековато, правда, чтобы прыгать, но ему, конечно, сверху виднее. Тело непроизвольно напрягается в ожидании схватки, но уже спустя секунду я возвращаюсь в приятное расслабленное состояние: рано. Точно знаю – не прыгнет.

Сейчас, по крайней мере.

Зверюга вновь сдвинулась с места. Что ей от меня нужно? Томительное ожидание.

Потолок скрипит и рыдает при каждом её шаге. Скрипы и шорохи накладываются друг на друга. Такое ощущение, что у моего противника десяток ног. Уже и сама не знаю, что меня удерживает от того, чтобы немедленно вскочить и посмотреть что там.

Упрямство? Сижу на месте. Хватит. Насмотрелась. Да и смотреть противно.

Взять, к примеру, тварь, что растёт рядом, справа от меня. Листья на руках – нет, наверное, всё-таки на ветках – кисти о двенадцати судорожно разведенных в стороны пальцах с туго натянутыми перепонками между ними. Пальцы оканчиваются натуральными когтями: длинными, сантиметров пять, кривыми и острыми. "Кисти" прикреплены к прочному волосатому стволу, напоминающему слоновью ногу, только толще в обхвате раза в три. Нога вертикально поднимается к потолку, нависающему в десяти-пятнадцати метрах надо мной, и уходит в него так, что совершенно непонятно в какую сторону эта штука растёт: снизу вверх или наоборот.

А может, она пронизывает насквозь все десять-двенадцать ярусов: колонной идёт вверх, до самого льда, и вниз, к стороне купола, нависающей над пустыней. Будто подпорка. Место, где "лист" прикреплён к "ноге", сочится приятно пахнущей розовой жидкостью, к ручейку которой подлетают красивые созданьица, очень напоминающие эльфов…

Нет. С эльфами я, конечно, не знакома. Но если бы они существовали, то выглядели бы именно так: нечто радужное и сверкающее, как крылья стрекоз, парящих в полуденном зное. Вот только нет тут ни солнца, ни стрекоз, зато есть крылья, сверкающие радугой в фиолетовых сумерках.

Кстати, розовая жидкость по вкусу напоминает яблочный сироп. Здесь вообще всё съедобно. По-крайней мере, то, что я решилась попробовать. Вода в озёрах – берёзовый сок, только сильно разбавленный и с каким-то непонятным привкусом.

Даже грунт под ногами, и тот что-то вроде кукурузной муки. Если запивать водой из озера – и вкусно, и сытно. Только следует соблюдать осторожность: внутри пыли полно мелкой живности.

А живьём кого-то есть, как-то не спортивно…

Я качаю головой.

Я думала найти свободные территории здесь, подо льдом. Перевезти технику, обеспечить её энергией, построить ремонтную базу, спасти как можно больше народу и сохранить культуру своей цивилизации. С людьми, – порядок, но без техники и даже без необходимости в ней. Так что людей спасти можно, а вот культуру – сомнительно.

Чего человек стоит без своего железа?

Тварь на потолке замерла. Она уже совсем близко. Вот теперь, по моим расчётам, она может прыгать. Я отвлекаюсь от своих мыслей, которые то ручьями расходятся, уводя рассуждения прочь друг от друга, то сплетаются в едином русле, возвращая меня в настоящее здесь и сейчас.

Та штука, что над головой, бесшумно срывается с листа, исчезает. Испугалась, наверное. Лист, чуть подрагивая, распрямляется, а на середину поляны падает чудовище с неисчислимым количеством веток-щупалец и когтей-листьев. Бестия шустро вскакивает, словно собака отряхивается от пыли и, весьма недвусмысленно шевеля передними конечностями, за долю секунды покрывает половину расстояния между нами…