Владимир Яценко: Пленники зимы

Как объяснить, что это выход, а не тупик?

– Прожевал? – доброжелательно уточняет Калима и кивает на следующий кусок. – Продолжим?

– Конечно, – с энтузиазмом откликаюсь я и подставляю под рыбу тарелку.

Светлана сидела на койке, откинувшись спиной к вибрирующей от работы двигателей переборке. В открытый движению воздуха круглый проём поднятого иллюминатора свободно вливались лучи утреннего солнца.

Но на душе было пасмурно.

Перед глазами стояло изуродованное лицо Максима, как он прощался с Германом и не захотел даже в последний раз посмотреть в её сторону.

Что-то изменилось. Что-то было не так.

Она не разделяла с Германом радости спасения. Не понимала его восторга от того, что теперь, в отсутствии Калимы и Максима, он, Герман, фактически возглавил администрацию проекта. Виктор съёжился и потух. Без боя сдал позиции вернувшимся из-подо льда. Пару раз заходил к ней в каюту. Так, посидели, помолчали… говорить было не о чём.

Светлана настояла на радиосвязи с Одессой и минут сорок разговаривала с детьми.

Потом ещё около суток ревела, запершись у себя в каюте.

Распоряжение Германа об отходе её шокировало.

– У нас там остались ещё двое, – напомнила она ему.

– Своими силами мы не сможем отремонтировать батискаф, – ответил Герман. – Ты сама всё знаешь… отремонтируем и вернёмся. По-другому мы не сможем им помочь.

Да она знала. Подхваченное сильным течением судёнышко несколько раз весьма болезненно для пассажиров ударилось о стенки канала. Они смогли всплыть, но потеряли ход, и только через пять часов призывов о помощи экипаж сейнера отыскал их среди волн.

Что-то изменилось.

Но что? И когда?

Может быть там, в ночи ущелья?

Максим, шумно отдуваясь, нёс Германа. Его дыхание служило ориентиром в темноте.

Она двигалась за ним на слух. И ей почему-то это движение не было в тягость. Да и Герман хорош, нечего сказать: растяжение принял за перелом и позволил себя нести, как бревно.

И ведь не пожаловался, ни разу, ни словом, ни взглядом… даже потом, около выхода. А ведь он знал про Игоря и про Машу. Знал и молчал. Их жалел, не хотел раньше времени тревожить, расстраивать.

А сам в это время истекал кровью.

Она почувствовала, как вновь льются слёзы, как кривится рот. "Почему я такая бесчувственная?! – спросила она себя, и себе же ответила. – Потому что раньше мои чувства никому не были нужны".

Только Калима понимала Максима. Как она была уверена в его возвращении! Это не догадки и не предположения. Она так и сказала: "сидите и ждите! Максим придёт и выведет вас отсюда". И он пришёл. И вывел. И плевать ему было на шестилапых монстров. Не потому ли, что к свету он выводил таких же чудовищ? Только двуногих.

А там, на реке, возле палаток? Суток не прошло, как она сказала ему, что сам он ко дну не пойдёт. А он пошёл. Её спас, а сам был готов утонуть. Да что там! Он всё время её спасал. Начиная с той февральской заснеженной ночи. Он же не знал, что всё подстроено. Просто спасал и ничего за это не просил и не требовал.

Безжалостная память прокручивала всё новые и новые сюжеты недавней истории, легче не становилось…

Привычная качка чуть усилилась, она увидела, как пятно света от иллюминатора поползло по стене и, добравшись до угла, не смогло его проскочить, пропало.

"Разворачиваемся?" – подумала она.

Сипло загудел телефон судовой связи на стене, рядом с выходом. Светлана встала, подошла к двери и нерешительно подняла трубку.

– Не разбудил? – бодрый голос Германа. – Приятные новости, Светка!

Светлана молчит. Она боится открыть дорогу надежде.

– Алло, Света, слышишь?

– Говори, – отвечает Светлана. – Я тебя слышу.

– Только что была радиосвязь с Калимой. Они с Максимом подняли подводную лодку и выплыли из-под купола…

Телефон выскальзывает из ослабевших рук и свободно повисает на шнуре провода.

Раскачивается из стороны в сторону, приноравливаясь к качке.

– Алло, Света, – надрывается Герман. – Что там у тебя?

– Теперь у меня всё в порядке, – говорит Светлана голубому небу, робко заглядывающему в иллюминатор.

И вдруг она опускается на колени, прижимается щекой к холодному линолеуму пола, а потом целует его. Страстно. Взасос.

Как учили…