Евгений Филенко - Сага о Тимофееве (Рассказы)

— А есть его по-прежнему нельзя, — заключил он. — Оказывается, с подлостью бороться не так просто.

— Пустяки, — сказала Света, прижавшись к его плечу и даже не подозревая, какое смятение она вызвала этим в одуревшей от счастья душе народного умельца. — Главное — не сдаваться!

— Я придумал название для единицы измерения количества подлости, — произнес Тимофеев, борясь с головокружением. — «Один бутерброд». Обманул кого-нибудь — два бутерброда. Украл — десять бутербродов.

— Есть поступки, которые не оценить иначе, как в мегабутербродах, — вздохнула Света. — Вот если бы у каждого человека всегда был перед глазами такой счетчик…

— Да чтобы нельзя было уговорить себя зажмуриться! — подхватил Тимофеев.

В дверь гулко ударилось нечто тяжелое, вероятно родственное древним стенобитным орудиям. Тимофеев вздрогнул, инстинктивно прижав прибор к себе.

— Ну, вот и все, — сказал он обреченно. — За мной пришли. Может быть, даже с милицией.

— Уж не думаешь ли ты, что я дам тебя в обиду? — прищурилась девушка Света, направляясь к двери.

Под притолоку вплыла, кокетливо покачивая боками, чугунная гиря. Она волочила за собой испачканного в белом Диму, Лелика в махровом халате и еще человек пять из числа невольных свидетелей происшествия. Тимофеев попятился.

— Ну? — Света выступила вперед, готовая до конца защищать изобретение, а главным образом — изобретателя. — В чем дело?

— Что кричишь? — опешил Дима. — Давай фотографируй гирю обратно, она же брыкается, вах!

— И джинсы! — поддержал его Лелик.

Света неприступно молчала. Тогда Дима слегка порозовел и добавил:

— У меня девушка есть, Тося ее зовут. Хорошая, слушай, девушка, разве не знаешь? Прошу тебя, Тимофеев, пожалуйста!

— Ага! — поразмыслив, присоединился к нему Лелик.

Тимофеев подтолкнул гравиполяризатор к гире.

— Действуй, — сказал он прибору. — Люди ждут. Ошибки надо уметь исправлять.

И всем присутствующим в комнате почудилось, что фотокамера в руках Тимофеева смущенно вздохнула.

Тимофеев бережно открыл пенопластовый футляр и достал из него коробку с несколькими свободно вращающимися ручками и кнопками. Коробка отливала металлическим блеском, от нее исходил резкий запах свежей пластмассы.

— Вот, — со значением сказал. — Это телевизионная игра в футбол, которая есть в любом магазине. Присоединяешь ее к телевизору, и на экране возникает двухмерный образ футбольного поля с игроками в виде квадратиков и треугольников, которые гоняют проекцию мяча в виде кружка. Сидишь перед телевизором и, вместо того, чтобы бездумно смотреть шестую серию о конфликте директора с главным инженером, с пользой для интеллекта играешь на кинескопе в футбол.

— Здорово! — воскликнула девушка Света.

— Но я ее усовершенствовал, — скромно признался Тимофеев.

— С тебя станется, — отозвалась Света.

Народный умелец выкатил на середину комнаты телевизор «Горизонт» в напольном исполнении, в то время как девушка Света с дружелюбием, за которым скрывалось настоящее, крепнущее день ото дня чувство, глядела на него, сидя на табурете. Правда, она частенько отвлекалась: ей было чрезвычайно интересно все, что попадалось на глаза. Сегодня она впервые пришла в гости к Тимофееву, в его крохотную комнатушку, что досталась ему в наследство от родного дяди, сбежавшего от бытовых трудностей в деревню. Она и не подозревала, что Тимофеев не спал всю ночь, приводя в порядок свою обитель.

— А сейчас я ее включу, — промолвил Тимофеев и соединил коробку с телевизором посредством черного шнура, скрученного спиралью.

Затем он щелкнул переключателем, телевизор загудел, и спустя некоторое время экран загорелся нездоровым синим светом. Тимофеев что-то нажал на своей коробке, возникло изображение футбольного поля. Вверху и внизу просматривались контуры ворот. Игроки аккуратными рядами выстроились в центре. Картинка слегка колебалась, будто по ней прокатывались волны. Тимофеев достал из футляра две коробки поменьше и соединил их с той, что была у него в руках.

— Это пульты управления игрой, — пояснил он, — Крутишь рукоятки, а игроки бегают по полю.

— Которые мои? — с готовностью спросила Света.

— Пусть будут треугольники, — предложил Тимофеев. — Ты и начинаешь.

Девушка проявила незаурядное мастерство и знание правил. Вдобавок с реакцией у нее дела обстояли намного лучше, нежели у Тимофеева, и первый гол был забит в его ворота. Матч проходил в сосредоточенном молчании, если не считать случайных возгласов Светы в пылу азарта, которые Тимофеев тактично оставлял без внимания.