Евгений Филенко: Сага о Тимофееве (Рассказы)

— Света, — как можно более убедительней произнес на бегу Тимофеев. — Светик… отдай мне его. Он ведет себя, как… как…

— Ведет себя? — переспросила девушка растерянно. — А ты думаешь, тебя он послушает?

— Пусть попробует не послушать, — обещающе проговорил Тимофеев. — Я из него обратно фотоаппарат сделаю.

Но прибор, вероятно, решил извлечь максимум впечатлений из окружающей обстановки. Он хищно щелкнул затвором и поляризовал соленый огурец на вилке у вышедшего наводить порядок коменданта. Строго взглянув на воровато озирающихся Тимофеева и Свету, комендант укусил огурец, взращенный в университетском парнике и засоленный в похищенном из химлаборатории термостате, разжевал и проглотил. Съеденное, однако, по-прежнему не ладило с земным тяготением и тотчас же рванулось ввысь. Комендант внезапно испытал то чувство, какое настигает пассажиров самолета, падающего в бездонную воздушную яму, и поспешно самоустранился в туалет.

Света захлопнула дверь комнаты и повернула ключ на два оборота.

— Ой, что будет! — ужаснулась она.

— Ерунда, — беспечно сказал Тимофеев. — Штаны поляризуем назад…

— Только не увлекайся, — предостерегла Света. — А то они спадать будут.

— Гирю я тоже угомоню. Если Дима захочет, могу даже десятипудовой сделать. Но кто-нибудь способен объяснить мне, что же произошло?

— Ну нетушки, — возразила Света. — Сам изобрел, сам и объясняй.

Тимофеев отложил удовлетворенную содеянным фотокамеру подальше от себя и призадумался.

— Что-то неладно, — сказал он. — Что-то не связалось у Штирлица. Когда я собирал схему, то рассчитывал с ее помощью разделаться с гравитацией.

— Нет, Витенька, — поправила Света. — С законом бутерброда. Иначе говоря, с законом подлости.

— Вот так всегда, — огорчился Тимофеев. — делал одно, а вышло другое… Не знаю, каким образом, но эта вещь получилась далеко не простая.

— Надо полагать! — воскликнула Света. — Что-то я не слышала о лауреатах Нобелевской премии в области управления гравитацией. Я читала в газете, что какой-то ученый в Америке десять лет ищет эти твои маленькие штучки и найти не может…

— Да? А зачем их искать? Вон их сколько кругом… Наверное, чешские фоторезисторы виноваты, — продолжал рассуждать народный умелец. — У них повышенный класс чистоты. Прибор вышел сложный. Ну и, как у всякой сложной системы, у него оказался избыток степеней свободы. Вот он и повел себя, затеял сам вершить расправу над подлостью. Причем по незнанию человеческой натуры уже допустил перегибы. Ну какой из Димы Камикадзе подлец? — пожал он плечами, вспомнив игривую димину улыбку, — так, шалун…

— Лелик стипендию с роду не получал, — вставила Света, — а ходит во всем фирменном. Ему за дело перепало. А что твой гравиполяризатор на коменданта накинулся?

— Может быть, из-за огурца? Не понравился ему этот огурец. Или из-за того, что комендант в праздники гостей из общежития гоняет? Честное слово, не знаю!

— Вот здорово! — обрадовалась девушка. — Мы сейчас возьмем твой прибор, пойдем во комнатам, а он сам общелкает всех, кто допустил хотя бы маленький нехороший поступок.

— Что мы — товарищеский суд, что ли? — запротестовал Тимофеев. — Да еще с механическим дружинником в компании… Это вроде как чужое вмешательство в наши людские внутренние дела. По-моему, у человека и так имеется прибор, наказывающей за подлость.

— Какой еще прибор? — не поняла Света.

— Совесть, — кратко пояснил Тимофеев. — Правда, он барахлит иногда… Ну, что молчишь? — спросил он у фотокамеры. — Нечего тебе возразить? Подумай, Света, мы вот с тобой беседуем, а он затаился и слушает. И если я что-нибудь не то ляпну, то висеть мне у лампочки вместо абажура!

— Да, но как же бутерброд? — спохватилась Света.

— Ну, с ним-то он наверняка управится!

Девушка открыла настенный шкафчик и достала оттуда на блюдечке бутерброд из белого хлеба с крестьянским маслом.

— Ты не поверишь, — заметила она, — но уже вчера я знала, чем все кончится.

Тимофееву хотелось привлечь ее к себе, говорить ей нежные слова, но время для таких его поступков еще не пришло. Поэтому он сдержал рвущиеся наружу чувства и твердой рукой направил объектив гравиполяризатора на бутерброд.

— Да сгинет подлость! — торжественно сказала Света.

Прозвучал знакомый уже щелчок, по комнате пробежал порыв холодного ветра.

— Отпускай! — скомандовал Тимофеев.

Света проворно убрала блюдце. Бутерброд недвижно завис в воздухе, словно размышляя, как поступить дальше. Затем он дрогнул и взмыл к потолку, приклеившись маслом к свежей побелке. Тимофеев проводил его задумчивым взглядом.