Андрей Дмитрук - Следы на траве

- Каких привилегий?! - забрызгал слюной Целитель Душ. - Да стоит нам отправиться в Улей, и мы станем там кем угодно! Наполеонами, Цезарями! На кой черт нам власть над кучкой кретинов, из которых еще надо делать людей?!

- Для чувства собственного достоинства, - устав щадить, сказал Лобанов. - Ваша гордость - в том, что у вас р е а л ь н а я власть. И вы ее никому не отдадите и ни на что не променяете. Вы штурмуете Улей и ловите бродяг лишь с одной целью: создать настоящее иерархическое государство, с аристократами и плебеями... Вам дороги ваши мундиры, мантии, ордена, кодекс чести, Хартия, Божий Суд, степени родства, а равенство вы презираете, как выдумку слабых, хотя на словах и преклоняетесь перед ним...

Ласперо бросился возражать, опровергать, но Руф Вотан жестом принудил его к молчанию.

- Вы понятливы, - сказал Вотан и левым глазом подмигнул разведчику. Я с вами спорить не буду. У нас говорят - понятливые долго не живут... Шучу, конечно!

Они вышли из дворца и остановились перед фасадом Дома Семьи, под статуей архангела с мечом, широким, как лопата. Отцы-патриархи держали руки у козырьков, и ветер от Валентинова антиграва трепал плащи. Расставание по всей форме.

С высоты открылась сухая прямоугольная планировка верхнего Нового Асгарда; среди однообразных заснеженных кровель - провалы площадей с обязательными "вдохновляющими" статуями. Чахлый городской парк был обнесен гладкой стеной, исписанной двухметровыми буквами призывов и лозунгов; такие же литеры, железные, в облупившейся краске, выстраивались по краям крыш, слагая изречения Безымянного Вождя. Делая вираж над низиной, где кладбищенскими прямыми линиями вытянулись казармы младших братьев, Лобанов думал: ведь все, что он сегодня сказал им, отцы клана уже не раз слышали. Возможно, они это слышали семь раз. Первым был Исаев. С ним, вероятно, тоже попрощались торжественно, "на уровне послов". А потом... Для скафандра высшей защиты, вероятно, хватило одного тяжелого снаряда. Исаев, Перекрест, Эйхенбаум, Хаддам, Стенли... Кокон Уве практически неуязвим. Что с ним сделали? Что?..

Заветный вопрос Валентин патриархам так и не задал, поскольку знал после гибели Суареса, каким будет ответ.

Они ни за что не признаются, что ведут охоту за проникателями, пришельцами с Земли. Что истребили уже семерых и с такой же целью стреляли по Валентину, выходившему из Улья. О, тут наверняка не было никакой "ошибки" - следящие приборы подсказали, что защитный кокон снят, и разведчика пытались взять живьем - дурманным газом, ловчей сетью... Зачем? На допрос? Пыткой выбить какие-то сведения? Но мы же ничего не скрываем!..

Они не скажут, что случилось с Бьернсоном. И "скачущее" энергетическое поле будет равнодушно трещать, скрывая их мысли.

Если Бьернсон не погиб под Новым Асгардом, когда на него сбросили водородную бомбу, - а он скорее всего не погиб, - куда он мог направиться? Не искать ли Вольную Деревню, слухи о которой вполне могли дойти до Уве? Сказочный город добра и справедливости, во всем противоположный угрюмой столице "Стального ветра"?

Надо отработать и этот вариант. Но прежде - по биоизлучению найти на просторах окаменелого наста Урсулу. Все-таки добавочные сведения. А может быть, не только потому хочется ее видеть?..

Перед входом в здание Валентину пришлось обнять Урсулу за плечи: такая дрожь била женщину, прямо зубы стучали. Трупов или костей кругом не было - то ли их превратил в пыль атомный жар, то ли позднее растаскали крыланы и прочая милая вальхалльская живность, - но ощущение мертвечины, массовой бойни усиливалось с каждым шагом. "Концентрация смерти", подумал Валентин. Это как плотное, тяжелое газовое облако над старинным химическим заводом. Никакой ветер не развеет... Обнимая и ведя Урсулу, Лобанов был вынужден снять с себя кокон, стиснуть его до размеров горошины в нагрудном блоке, где лежал абсолют-аккумулятор, и теперь чувствовал себя открытым всякому злу...

Через обугленный дверной проем они вступили под внушительный портал, в анфиладу залов, наполненных полумраком, заваленных мусором, - влажных, душных и гнилостью пахнущих помещений. Что-то с резким стрекотом скользнуло между ног к выходу, зыркнуло на бегу одиноким желто-горящим глазом... Шевелилось, шуршало в разных углах, разражалось визгливым хохотком или затевало драки с гневным крысиным верещанием.

Все крепче прижимая к себе Урсулу, Лобанов шел к некой точке в глубине здания, куда вело его безошибочное чутье.