Вольдемар Бааль: Эксперимент

— Медики, Фил, зарегистрировали переутомление.

— На то они и медики. Надеюсь, ты понимаешь разницу между полетом по заданию и полетом куда глаза глядят?

— А Кора? Дети? — тоном Зенона спросил Виктор.

— Она в курсе. Прошвырнусь и — назад. Доотдыхаем вместе. Между нами, Виктор, у меня есть одна идейка, и мне надо ее хорошенько обмозговать. А «бродягам» лучше всего думается в дороге, ты знаешь.

— Ладно, — сказал шурин, помолчав. — Допустим, я не возражаю. Можешь обращаться к главному. «Матлот» твой в порядке.

— Спасибо! — улыбнулся Филипп. — Заодно и высплюсь. Спасибо, брат. — Братом он называл Виктора в редкие минуты, когда из того надо было что-нибудь выбить: шефу это льстило.

— Советую взять с собой Зенона. Нянька тебе теперь не помешает.

— Спасибо!..

Выйдя на орбиту, Филипп лег в дрейф в ожидании разрешения на отрыв. Он нервничал: в любую минуту может проснуться Кора, увидит записку, почует неладное, позвонит Виктору, начнется тарарам… И сразу распружинился, услышав скрипучий голос и увидев на экране сморщенную и, как всегда, мрачную физиономию диспетчера.

— Готов?

— Готов! — бодро ответил Филипп.

— Ну тогда валяй. На всякий случай зашпились. — Такого напоминания требовала инструкция. — Эй, куда лезете! — вдруг заорал он в сторону. — Арест наложу, к свиньям собачьим, тогда попрыгаете, детсад чертов. Чтоб ни с места!.. А вот так — сидите и ждите!

— Кого это ты? — нарочито лениво поинтересовался Филипп-11.

— Да с учебки эти, на блюдечках своих, соплячье паршивое. Долбанул бы кто разок… — Он сыпнул еще несколько ругательств, еще больше сморщился… — Куда двигаешь-то?

— Пока не знаю!

— Все темнишь.

— Выскочу за Систему — там посмотрим.

— Между прочим, тут одна баба своего хлыща ищет. Вроде, говорят, сбежал прямо из постели. Толком сказать не могу, что и как — я ведь так, краем уха. Как тебе моя информация, Фил?

— Принято!

— Тогда отваливай. А то застопорят. Я ничего не видел, ничего не знаю.

— Есть!

Была у асов — «бродяг» такая привилегия: им разрешалось на своих астролетах совершать так называемые «разгрузочные» полеты — полеты без задания, в направлении, выбранном самим пилотом. И «бродяги» нередко пользовались ими, и это действительно давало положительные результаты: медики подтверждали, что утомленный возвращался после «разгрузочного» отдохнувшим, исчезали депрессия или напряженность, улучшались ослабевшая память, притупившееся зрение — словом, в иных случаях эффект оказывался поистине санаторно-курортным, и стали даже поговаривать, что со временем «разгрузочные» станут специально прописывать. Поэтому не было ни для кого ничего удивительного в том, что Филиппу вздумалось продолжить отпуск в космосе — именно Филиппу, прожженному «бродяге»; и поэтому же заместитель начальника группы Виктор отнесся к решению своего подчиненного и родственника сравнительно спокойно, тем более что и разговоры о «голубом свечении» и «стертости» фиксаций уникума как-то притихли; волновали Виктора только два момента: некоторая вздернутость зятя да слишком уж короткий срок его пребывания у озера — у его любимого озера на Зеленой Гриве. Но все это можно было списать за счет сугубо семейных недоразумений, которые, конечно же, потом, утрясутся, и все пойдет по-прежнему просто и хорошо.

Филиппу было сорок три года; он был высоким и крепко сложенным; в усах и бородке начинала, правда, поблескивать седина, но была еще легкой, словно прячущейся, никакого старения Филипп не ощущал, был видным, сильным, здоровым человеком. Он был решительным и всегда знал, чего хотел, а теперь знал это с предельной отчетливостью.

Руки его лежали на пульте привычно и уверенно, откинутая назад голова была неподвижной, взгляд скользил по шкалам спокойно и невозмутимо. От лихорадочности и напряжения во время сборов и подготовки не осталось и следа. Волнения были позади, цель — ясной. Скоро ему предстоит нырок из Системы, но это за многие годы полетов настолько отработано, что здесь не о чем тревожиться: можно уверенно передать дело дублеру и заваливаться спать, что он и сделает, как только «Матлот» наберет необходимую скорость. И поэтому он думал теперь не о нырке, а о том, что сегодня утром разбудило его (какой «окрик»?), и еще о том, что было бы неплохо, если бы они там, на Земле, связались с ним уже после того, как он отключится: тогда с Корой разговаривал бы дублер, а как он разговаривает — известно. А после нырка его уже никто не потревожит: связи с Землей за пределами Системы нет, останется лишь один наблюдатель — пунктуально, с въедливой точностью все фиксирующий и регистрирующий уникум. Но и он ему на этот раз не помеха: пускай себе фиксирует, потом у них там опять «создастся впечатление о стертости»…