Геннадий Прашкевич - Адское пламя

Несколько иначе смотрел на будущее другой советский фантаст – Яков Окунев.

«Грядущий мир».

Утопия.

Знаменитый профессор Моран, погрузив в анабиоз свою дочь и некоего Викентьева, смелого молодого человека, решившегося на опасный эксперимент, отправляет их в весьма далекое будущее. В отличие от многих классических утопий, роман Окунева динамичен, чему в немалой степени помогает то, что Окунев, видимо, еще не успел подпасть под влияние расхожих большевистских догм, а язык его романа еще не превращен в газетный.

« Один из магнатов – нефтяной король. Его рыхлое вспухшее лицо, синее, бугристое, изъеденное волчанкой; его оттопыренные, как ручки вазы, красные уши; его яйцевидный блестящий череп – все это, заключенное в пространстве между башмаками и цилиндром, носит громкое, известное во всех пяти частях света имя – Эдвард Гаррингтон… »

« На палубе: равнодушные квадратные лица англичан, итальянские черные миндалевидные глаза; белокурые усы немца, закопченные сигарой; узенькие щелочки, а в них юркие черные жучки – зрачки японца; ленивый серый взгляд славянина; резко сломанный хищный нос грека… »

Это была литература.

Но описывать грядущий мир – это не набрасывать портреты пассажиров.

Страшновато читать о том, что вся Земля давным-давно покрыта всемирным городом – « …вся зашита в плотную непроницаемую броню »; не радует и то, что женщины и мужчины грядущего одеты совершенно одинаково. Правда, корабли в грядущем мире Якова Окунева работают на внутриатомной энергии, люди умеют общаться друг с другом мысленно, никакого разделения труда нет – сегодня ты метешь метлой двор, завтра решаешь математические задачи, наконец, полностью отсутствует собственность, личное жилье. « Зачем? У нас нет ничего своего. Это дом Мировой Коммуны ». Нет в грядущем мире Окунева преступности, все дети там – достояние Мирового Города (мотив, развитый в конце 50-х Иваном Ефремовым). Это поистине счастливый мир, единственной реальной драмой которого остается драма неразделенной любви.

« Всякая утопия намечает этапы и вехи будущего, – писал в послесловии к роману Яков Окунев. – Однако, утопист – не прорицатель. Он строит свои предположения и надежды не на голой, оторванной от жизни, выдумке. Он развивает воображаемое будущее из настоящего, из тех сил науки и форм человеческой борьбы, которые находятся в своей зачаточной форме в настоящее время.

Возможно, что многие читатели, прочитав этот роман, сочтут все то, что в нем изображено, за несбыточную мечту, за детскую выдумку писателя. Но автор вынужден сознаться в том, что он почти ничего не выдумал, а самым старательным образом обобрал современную науку, технику и – самое главное – жизнь.

Здесь изображается будущий коммунистический строй, совершенно свободное общество, в котором нет не только насилия класса над классом и государства над личностью, но и нет никакой принудительной силы, так как человеческая личность совершенно свободна, но в то же время воля и желание каждого человека согласуются с интересами всего человеческого коллектива.

Выдумка ли это?

Нет.

Вдумайтесь в то, что началось в России с 25 октября 1917 года, всмотритесь в то, что происходит во всем мире. Девять десятых всего человечества – трудящиеся – борются за идеал того строя, который изображен в этом романе, против кучки паразитов, противодействующей осуществлению абсолютной человеческой свободы. В умах и сердцах теперешнего пролетариата грядущий мир уже созрел.

Все чудеса техники грядущего мира имеются уже в зародыше в современной технике. Радий, огромная движущая и световая энергия которого известна науке, заменит электрическую энергию, как электрическая энергия заменила силу пара и ветра. Работы ученых над продлением человеческой жизни, над выработкой искусственной живой материи, над вопросами омоложения, над гипнозом, над психологическими вопросами – достигли за последние десятилетия крупных успехов. Современная наука делает чудеса и шагает семимильными шагами к победе над природой. Все то, что изображено в этом романе, либо уже открыто и применяется на деле, либо на пути к открытию. Поэтому автор имеет даже основание опасаться, что он взял слишком большой срок для наступления царства грядущего мира и убежден, что через 200 лет действительность оставит далеко позади себя все то, что в романе покажется человеку выдумкой ».