Геннадий Прашкевич - Мироздание по Петрову

– И сколько тебе обещал Петрович?

– Тыщу, – уважительно протянула баба Аня.

– Всего-то?

– За такую старую? – обиделась баба Аня.

Как странно, как сладко меняется мир, когда за диваном валяется вонючий рюкзак с долларами. Я смотрел на черную корову и на бабу Маню так, как в детстве смотрят на дом, на огород, на небо сквозь розовые веселые стеклышки. Зачем умирать? Жить надо вечно. Тогда будет много красивых разных Вселенных. Я страшно жалел Режиссера. Надо было ему снять фильм, сейчас бы о нем везде писали. В детстве розовое стеклышко уберешь от глаза, мир сразу становится будничным. А при затасканном вонючем рюкзачишке мир всегда в цвету. Я мог, например, даровать новую жизнь корове. Поэтому и сказал:

– А если я дам полторы тыщи?

– За нее? – не поверила баба Аня.

– За нее. Прямо сейчас. Наличными.

– Да зачем тебе такое?

– Вы же, правда, как сестры.

– Ну, сестры, – поджала губы баба Аня – Это я так говорю. Корова она. Где ты такую будешь держать?

– А у тебя и буду.

– Как это у меня? – глаза бабы Мани округлились.

Корова, поводя тощими боками, тоже проявила интерес к беседе. Полезла мокрыми губами в оттопыренный карман халата, будто проверяла, есть у меня деньги или нет. Я молча отсчитал полторы тысячи.

– Ты это правда, что ли? А Петровичу я что скажу? Мы же с ним договорились.

– А так и скажи. Старый, мол, дурак, чего задумал, ножом на сестру замахиваться!

– Да не сестра я ей! Я так пошутила.

Обе, и баба Аня и корова, смотрели на меня одинаково выцветшими глазами и суетливо улыбались беззубыми ртами.

– Сам-то завтракал?

– Пока нет.

– Принести чего?

– А что есть? – обрадовался я.

– Ну, картошечка, – суетилась баба Аня. – Сало. Лук, опять же, редиска.

– А устрицы? Трепанги? Коньяк „Бисквит“? Икра морского ежа?

– Этого не держим, слава Богу, – баба Аня мелко перекрестилась. – В магазин, что ли сбегать?

– А то!

Молчание…

Что видел Режиссер в последние секунды?

Я выспался. Отъелся. Отлежался. Молчание…

Нашел старые кеды, футболку, джинсы, сам прогулялся в магазин.

„Мой-то внучок, кажись, врачом станет. Все шприцы какие-то, таблетки… А мой возьмет дюймовую трубу и в город. Там, говорит, теперь легко заработать…“

Обычное старушечье бормотание.

На кухне нашлась груда старых газет и журналов.

В одной я сразу наткнулся на интервью со Спонсором.

Дела у него шли неплохо: фирма в Лондоне, производство в Испании, нефтяное хозяйство на Севере. А сам в Кении. Для меня Кения – всего лишь красивый звук, пятно на карте, а Спонсор на снимке попирал ногой здоровенного убитого крокодила. Затылок Спонсора, покрытый редкими волосками, показался мне непомерно широким. Негритянка на снимке ничего не объясняла: синяя, как муха, мелкая, баксов на тридцать. „В Кении везде мухи, – жаловался Спонсор. – Слонов не сразу увидишь, а мухи везде. По степям негры шастают, лопочут, в лесах обезьяны. Как ломанут куда-то, стон стоит. Это не Сибирь, где яйца легко поморозить, – признался корреспонденту Спонсор. – Но весело. Зверя поймали – вся деревня стучит в барабаны. Молнией человека убило – тоже стучат. С пальмы навалило кокосов – стучат“.

Я долго рассматривал Спонсора.

Пытался понять, что в нем изменилось за три года.

Чтобы полюбить Кению, нужны большие деньги. Поторопился Режиссер умереть. Встань он на ноги, Спонсор не пожалел бы валюты. Увез бы в Израиль, там, говорят, вставляют мозги в самых безнадежных ситуациях. Странно, почему после той аварии обнаружилось, что банковский счет Режиссера пуст? Куда подевалось деньги губернатора? Все же сто пятьдесят тысяч.

К черту!

Я еще не знал, какой будет моя новая жизнь, но чувствовал, что теперь она будет совсем другой. Никто не станет искать давно сгоревшие деньги . Эта мысль смягчала мое сердце. Тараканыча увезем в Ашхабад и бросим за городом без документов. Видел я все дела, что делаются под солнцем.

Вдруг бабахнуло рядом.

Вдали над Городком задергалось, заполыхало небо.

С юга накатывала гроза. Меня это почему-то обрадовало.

Я разжег камин. В зеркале на стене подмигнул уверенный человек, стоивший миллион долларов. Рожа противная, но мы ее облагородим. А голый потому что не хотелось натягивать халат. Может, так и надо начинать новую жизнь – голым, под рев ливня, в молниях. Включил телевизор и увидел на экране Роальда.

– …мы прочитали книгу, написанную вашим сотрудником, – говорила миленькая ведущая . – О книге много пишут. Ее автор работает в вашем Сыскном Бюро?