Наталья Иртенина - Аут

Морл не знал ничего о древних русских юродивых и о том, как их любили в народе. А если б знал, взбесился бы еще больше. «Русский алгоритм» успел осточертеть ему своим явным идиотизмом и… юродством.

Зачем нужна такая любовь, которой не может быть? Не должно быть. Но она все-таки есть.

Как?!

И она не просто есть. Такая требует ответа. А значит, тоже забирает покой.

Морл резко повернулся и, натыкаясь на стены и квадратные колонны, не чувствуя пространства, выбрался наружу. Быстрыми, крупными шагами двинулся прочь от молельного дома . Ситуация была ясна, как взор младенца. «Или я, или это , – сказал себе Морл. – Оно должно умереть». Если это не умрет, ему ни за что не обрести покоя.

И тут в его смятенные мысли ворвалось пение. Тонкий голосок выводил нежные узоры на незнакомом языке русской провинции. Морл остановился и, застыв неподвижно, искал источник голоса. В незатейливой песенке было успокоение: прохладный утренний ветер, свежесть росы, полное безмыслие, утоленный голод. Морл не двигался, боясь спугнуть певунью. Он чувствовал ее близость, но не знал, видит ли девушка его. Совсем юная, моложе его. Она сама была – свежестью, легкой прохладой утра, дуновением воздуха, который насыщал . Морл не верил собственным ощущениям. Девушка словно делилась с ним своей жизнью, своим дыханием. Такого не бывает!

Песня закончилась, но Морл продолжал стоять. Теперь он знал, что девушка смотрит на него. И еще знал, что как только он подойдет к ней поближе, она испугается и убежит.

Она заговорила. Несколько непонятных слов с вопросительной интонацией. Морл не отвечая, попытался улыбнуться ей. Попытка вышла неудачной, лицевые мускулы плохо слушались, потому что улыбаться ему приходилось всего раза два или три в жизни. Но девушка как будто поняла его. Со смешным акцентом спросила по-английски:

– Тебе понравилась моя песня?

– Да, – хрипло ответил Морл. – Кто ты?

– Люди зовут меня Злата. И еще говорят, что я блаженная. Я люблю петь и гулять по городу. Но сейчас я немножко заблудилась. Не у кого спросить. Ты тоже любишь гулять? И слушать песни? – Она радостно засмеялась, и Морлу захотелось снова попробовать улыбнуться.

– Где ты живешь? Моя машина отвезет тебя.

Ему показалось, что девушка теперь стоит ближе к нему. Так близко, что не может не испытывать страха… и отвращения… как все они. Но Морл не чувствовал ее страха. Его не было. Была, напротив, доверчивость. Как котенок, подумал он. Ему было хорошо и спокойно рядом с ней. И не хотелось отпускать ее от себя.

– Там, – беспечно ответила она. По легчайшему движению воздуха Морл понял, что она махнула рукой, обрисовав полукруг. Получилось, что ее домом была половина города.

Морл немного помедлил, затем поднял руку к лицу и снял очки.

Четверть минуты длилось молчание. Морл ждал.

Ждал чего угодно, но только не этого.

– Твои глаза похожи на голубиные яйца. Я один раз видела. Они лежали на чердаке, в куче старой одежды, три маленьких беленьких яичка. Потом из них вылупились три птенчика. Я буду согревать твои глаза своим дыханием, и из них тоже родятся маленькие голубки. – Злата взяла его за руку. Ее прохладная ладошка забралась внутрь его ладони и уютно устроилась там. – Ты возьмешь меня к себе?

В ее вопросе была уверенность. Она уже знала ответ.

– Конечно, я возьму тебя к себе, – сказал Морл. И наконец-то сумел улыбнуться.

Лорду он сообщил, что девушка будет жить с ним, и потребовал выделить ей комнату. Злата тем временем осваивалась в его апартаментах.

– Здесь не гостиница, – мрачно выцедил «опекун» после минуты многозначительного молчания.

– Здесь живу я, – возразил Морл. – Значит, будет жить и она.

– Она не может здесь жить.

– Господин Морл, – надменно напомнил ему Морл.

– Что?

– Вы забыли, как надо обращаться ко мне?

Лорд пробурчал себе под нос проклятье.

– Я настаиваю, господин Морл, на том, что здесь не проходной двор. Если вас не удовлетворяют высококвалифицированные профессионалки, которых…

– Меня не удовлетворяет ваша тупость, – ледяным тоном перебил его Морл.

– …то это еще не повод поселять в частном владении грязных уличных потаскушек, – по инерции закончил Лорд. – В этом доме не может жить никто посторонний.

– Прошу вас, подойдите ко мне, – обманчиво тихим голосом попросил Морл.

Ничего не подозревающий Лорд остановился в шаге от него. И тут же получил кулаком в челюсть. Клацнули зубы, Лорд, не удержавшись, рухнул на пол. Морл не имел обыкновения беречь собственную плоть от боли, которой не испытывал, и потому мог вложить в удар всю силу своих почти восемнадцати лет. А сила его была немаленькой, несмотря на худобу. Лорд, кряхтя и жалобно постанывая, возился на полу. Морл слушал, как он сплевывает кровь.