Наталья Иртенина - Аут

– Включи свет по периметру, – мрачно бросил он Самсону, выбираясь наружу, под дождь. Не хватало еще заблудиться в этой глухомани.

Ублюдка он держал под мышкой головой вперед и шел, оскальзываясь на неровной земле. Чертов младенец продолжал молчать как проклятый.

Через каждые два десятка метров Кварк оглядывался на светящуюся полосу в боку «тарелки». Этот маяк придавал ему уверенности. Чем дальше он уходил, чем тоньше, прерывистее становилась белая линия, тем веселее было идти – от мысли, что наконец-то он сейчас избавится от ублюдка и забудет о нем навсегда.

Он насквозь промок и упрямо взбирался по пологому подъему, ощупью цепляясь свободной рукой за корни деревьев, выпяченные из земли, и низкие высохшие ветки. В последний раз оглянувшись назад, на «тарелку», он не увидел ничего, кроме темноты, и решил, что дальше не ступит ни шагу. Слишком много предосторожностей ради несчастного ублюдка.

И тут же, развернувшись снова по направлению пути, уперся лбом в стену.

Она встала перед ним невидимо, укутанная в плащ непроглядной темноты, но вполне осязаемая. Кварк отскочил, как ужаленный лазерной иглой, и вытянул вперед руку. Стена была теплой и шершавой – термобетон. Кварк выругался вполголоса, несколько секунд раздумывал, затем двинулся вдоль стены.

Через несколько метров она завернула под прямым углом и Кварк вместе с ней. И здесь его атаковали. Сначала раздался угрожающий рык, почти сразу перешедший в мощное предупредительное гавканье, а затем под ноги Кварку кинулась огромная псиная туша. И сразу же лай сменился жалким скулежом.

Кварк, едва удержав равновесие, шатнулся назад, но тут же понял по металлическому звону, что псина на цепи и достать его не может. Однако приятного все же мало. Он догадался, что причиной собачьего скулежа была вовсе не недоступность внезапного врага, пришедшего из тьмы. Псина теперь жалась невидной тенью к стене и негромко, утробно выла. Чуяла проклятого младенца.

Кварк уже понял, что место обитаемо, а искать другое он не собирался. Ублюдок успел осточертеть ему.

Невдалеке на высоком столбе тускло горел фонарь. Свет его был синим и почти не разгонял темноту вокруг. Кварк лишь различил темные очертания строений позади фонаря. И то, рядом с которым он находился, и те, напротив, были похожи на бараки лесодобытчиков.

Скрипнула открывшаяся дверь, и Кварк увидел высветлившийся на земле прямоугольник, перечеркнутый бесформенной тенью. Потом тень слилась с темнотой, и из-за угла вынырнул яркий луч фонаря.

– Чтоб тебя, окаянная животина, – раздался голос, хриплый, но явственно женский. – А ну заткнись, глоткодер, не то… Э, это еще кто тут?

Луч фонаря прошелся по Кварку и ослепил его, остановившись на лице. Тот поднял руку, закрываясь.

– Ты кто такой? Чего тут шляешься? – грубо спросили его.

– По делу, – угрюмо ответил Кварк. – Убери фонарь, женщина.

– Какому еще делу? Здесь частная территория. – Луч света скользнул вниз. – Э, а это у тебя что там? Кукла?

Кварк видел лишь силуэт женщины, но было ясно, что она не старая, в одной только рубашке и накидке на плечах и, кажется, чуть-чуть на «стимуле». Это значило, что ему нечего опасаться. Нужно только взять инициативу в свои руки. «Стимульн ы е», несмотря на внешнюю враждебность, доверчивы как котята.

– Это… ребенок, – сказал Кварк и шагнул к женщине. – Маленький, беззащитный ребенок. Я должен оставить его здесь, понимаешь? Я не могу держать его у себя.

– Ну… – неуверенно проговорила женщина и тут же, замахнувшись фонарем, прикрикнула на тихо подвывающую псину: – Заткнись, сказала. Развылся тут, дармоед… Пошли в дом, – кивнула она Кварку.

«Дом» оказался небольшой конурой разделенной пополам тонкой стенкой. Перед тем как войти, Кварк разглядел еще несколько дверей по фасаду здания, ведущих, очевидно, в такие же убогие норы.

Внутри жилища стоял густой смрад от лежалого нестиранного тряпья, женской нечистоты и развешанных всюду травяных пучков. Единственное окно было глухо запечатано. Кварк, морщась от вони, сложил младенца на невысокой тумбе у входа и сел на табуретку, оглядываясь.

– Чего, не нравится? – Женщина скривила в усмешке лицо и сложила руки на груди.

Теперь Кварк видел, что она совсем не уродина, как решил вначале, и несмотря на нечистоплотность, наверняка может возбуждать.

– Кто тут живет? – спросил он, не ответив на ее глупый вопрос.

– Мы тут живем. Община.

– Кого община?