Ольга Баумгертнер - Охотник на ведьм

– Янош, – захихикали они. – Тебе тоже не спится? Что ты забыл на нашей крыше?

– Вчерашний день. Брысь, мелюзга, а то вам тоже не поздоровится.

– Какой ты сегодня добрый, Янош! – продолжили глумиться они. – Когда ты будешь убивать наших ведьм, ты тоже будешь таким обходительным?

– Брысь! – я указал им на ратушу. – Свяжу вам хвосты и повешу на шпиле вместо флюгера. Заодно проветритесь – от вас псиной несет.

– А до месяца ты не дотянешься, Янош? Не повесишь нас на рожок? Не такие уж у тебя и длинные руки!

Я взвился. Парочка с визгом вскочила, но я успел сцапать обоих за шкирку. Они были легкие, как два черных котенка, а их шелковистая шерстка встала дыбом.

– Зато у кого-то слишком длинные языки!

– Янош, мы же пошутили, – плаксиво залепетали они.

Их тонкие, мягкие лапки трогали мои пальцы, две пары желтых глаз уставились на меня, а мордочки оскалились в натянутых улыбках.

– А как же Элишка? – отважился спросить один, когда я чуть ослабил хватку. – Мы же видели, когда подглядывали из щели, как ты целовал ее, как тискал ее.

– Довольно! – оборвал я.

В этот миг у меня зазвонил телефон. Я поставил взъерошенную парочку на край шахты, в которой они поспешили исчезнуть, огляделся. Машина, черный с тонированными стеклами микроавтобус, остановилась в соседнем переулке. Доминик и Петр прибыли. Я увидел, как приоткрылось окно и в нем – руку с зажженной сигаретой, и только после этого ответил на вызов.

– Мы уже на месте, действуй. Через десять минут будем в квартире. Ты не передумал, Ян?

– Нет, – я нажал отбой и глянул в небо. – Нет, я не передумал...

Элишка... Я познакомился с ней десять дней назад. Тогда было полнолуние. Мы ехали куда-то в одном трамвае. Она искала мужчину, чтобы завладеть им, как до этого ее старшая сестра зачаровала одного успешного бизнесмена. Но в итоге Элишка встретила меня. Полная луна каждый месяц горячила всем подобным нам кровь... Я ушел от нее утром. Обычный мужчина не смог бы уйти, а я ушел... Она шептала заговор, но он на меня не подействовал. И тогда она поняла, кто я. Не так часто дар ведовства передается мужчинам, чтобы не знать их всех. Она могла не знать только изгоя... Я посмотрел на ее бледное лицо, на опустевшие глаза, в которых не осталось ничего, кроме разочарования. И я ушел... чтобы вскоре вернуться...

Я сбросил пальто и, свесившись с крыши, заглянул на покинутую мною несколько минут назад кухню – старуха все еще была там. Через форточку я втянулся внутрь и вновь устроился над шкафчиком. Старуха бросила еще щепотку приправы в суп и в очередной раз помешала варево.

– Он ушел! – на кухню вернулась старшая дочь. – Перепугал мужа чуть ли не до смерти – Марек до сих пор не отдышался...

Старуха вынула половник и, облизав, бросила в мойку. Загремела немытая посуда.

– Никуда он не ушел, Катерина, – старуха вновь потянула носом. – Раз пришел, он уже так просто не уйдет. Ну? Где же ты, иудушка?

Ее взгляд зашарил по стенам.

– Ну же, покажись, изверг. Ты же пришел за нашей душенькой, убивец...

Я медленно потянул из-за пазухи нож.

– Почему ты помогаешь им? – взор Катерины тоже искал меня. – Они же расправились с твоей матерью.

– Что ты ждешь от труса? – губы старухи искривились в презрении, и она поглядела в окно куда-то далеко-далеко. – Когда-то давно эти душегубы-охотники, как два татя, забрались в дом и убили ее спящую – сподручней застать ведьму врасплох, чем позволить ей выпустить когти. Мальчишка заливался слезами, но не от горя, а от страха за свою жизнь. И едва лунный блик, отраженный от лезвия, ударил серебром ему в глаза, он закричал, прося пощады у убивших так подло его мать... Единственный из нас, кто предал свой род, кого воспитали наши враги и кто убивает нас...

Показалось, что ее глаза смотрят прямо в мои, хотя я по-прежнему оставался невидим. Больше медлить было нельзя. Я ринулся вниз, и предсмертный вой старухи смешался с яростным воплем Катерины, бросившейся на меня. Амулет сверкнул в электрическом свете, и я снова стал видим. Ударил ножом повторно, но на этот раз немного промахнулся. Женщина харкнула кровью прямо в лицо – я попал ей вместо сердца в легкое. В агонии она вцепилась в меня когтями, расцарапав щеки, и упала рядом с матерью.

– Мама! – к телу Катерины метнулся мальчишка, но его успел поймать Доминик, как и Петр – Элишку.

– Пустите! Пустите меня! – рычала она в ярости. – Дайте добраться до ублюдка – я убью его!

– Не хочешь закончить, Ян? – спросил Петр.