Руслан Шабельник - Рип Винклер

Так прошло пять дней и пять ночей, а на шестую ночь…

Вокруг гигантской статуи верховного бога Бхххххун-да собралось все немногочисленное племя Хаадо.

Ровно в центре небольшой площади горел, громко потрескивая и выбрасывая из своего огнедышащего чрева снопы красивых сверкающих искр, ритуальный костер.

Костер начали делать еще с утра, валя и притаскивая из лесу целые стволы молодых деревьев.

В отблесках огня гигантская статуя двуликого бога, казалось, скалит клыки, открывает и закрывает пасти и строит рожи всем окружающим.

Все охотницы, свсжсискупанные, с нарядными украшениями на шеях, ногах и руках, строго в порядке старшинства уселись по одну сторону от костра.

Напротив них примостились самцы. Менее нарядные, но также свежевыкупанные и не менее благоухающие.

И наконец, совершенно отдельной, тесной группой — герои сегодняшнего праздника и короли ночи: молодые мальчики, только недавно выпущенные из дома и еще не растянутые ни одной из женщин. Эта ночь принадлежала им.

Собрание не молчало. Женщины постоянно оживленно переговаривались, то и дело шутливо толкая соседей локтями в бок и отпуская остроты, и все без исключения постоянно кидали жадные (тоскливые, плотоядные) взгляды в сторону молодняка на той стороне.

Прямо напротив божественного лика, строго лицом к любимому отцу небесному, в ритуальном наряде, кидая начальственные взгляды то в одну, то в другую сторону, примостилась сама жрец-вождь.

Сегодня на ней был закрывающий от короткой шеи до голых пят длинный балахон, сшитый из старой выли-нялой ткани, некогда имевшей голубой цвет.

По всему одеянию вился причудливый и замысловатый узор. Местами непонятный, а местами в сложном переплетении линий угадывалось то животное, то дерево, а то и сами Хаадо, проскакивала одна из рож Бхххххунда.

Голову женщины украшал убор, сделанный из тщательно подобранных и пригнанных друг к другу абсолютно разных расцветок и размеров перьев птиц. Однако в кажущемся на первый взгляд беспорядке угадывалась странная дикая гармония.

Поверх одеяла на шее жрец-вождя висело ожерелье Бхххххунда — знак ее божественной власти, виденный Рипом давеча кусок кожи с нанизанными на нем во множестве зубами животных вперемешку с окостеневшими плодами. Правой рукой она опиралась на огромную дубину, утыканную на конце длинными и толстыми, в палец взрослого самца, металлическими шипами. Знак царской власти жрец-вождя.

Это оружие являлось не только ритуальным, вернее, не столько ритуальным для не знавших металла Хаадо, сколько прикладным. Палица была еще одним грозным напоминанием, что со жрец-вождем лучше не шутить, так как ни одна, пусть и самая искусная охотница племени в полном боевой амуниции не смогла бы устоять против соперницы, вооруженной столь страшным оружием.

Сидя на своем месте, ОрррХа неподвижно наблюдала из-под прищуренных ресниц за собравшимися. От ревнивого взгляда жрец-вождя не ускользнуло, как с противоположных сторон поляны перемигивались Кххаатина и Хун: «Вот сучка-то!» Жрец-вождь сделала едва заметное движение рукой — сигнал к началу действа, и площадь ожила. Зрители начали проталкиваться в первые ряды, вставать, дабы занять наиболее выгодную позицию для лицезрения праздника.

Лучшие, покрытые многочисленными, не зарастающими мехом шрамами, заслужившие эту честь охотницы вышли на середину поляны в круг света от костра и замерли в ритуальных позах, готовые к танцу.

На них также были надеты балахоны, правда, не такие длинные и нарядные, как у ОрррХи.

Невидимый зрителям барабан откуда-то из темноты начал отбивать ритм… Звук был звонкий, вибрирующий, скорее всего били в пустотелые бревна, положенные набок, а не в натянутые шкуры.

С каждым ударом музыканта позы танцовщиц менялись. Вот они застыли, как перед атакой, пять разъяренных диких самок, готовых кинуться на вся и все и разорвать одними голыми руками это все в клочья; а вот они, наоборот, расслабились, как на привале, не замечая ничего вокруг; в следующий момент охотницы уже дружно ползут, напряженно внюхиваясь в воздух и высматривая одним им видимые следы — выслеживают жертву; а вот они уже перевернулись на спину и дружно расставили ноги — для связи с самцом…

Любовь (а разве знают дикари, что такое любовь) и ненависть, рождение и смерть, ничтожность Хаадо, вместе с тем победы Хаадо над ней символизировал этот танец.

Все танцующие двигались абсолютно синхронно с невероятной точностью копируя, позы партнерш. Можно было с полным успехом наблюдать за одной и иметь представление, что делают остальные.