Азамат Козаев - Имяхранитель

– Трудно было промазать. Она сидела неподвижно.

– Станешь вынимать свое колесико, будь осторожней, – предостерег Корагг, отбрасывая прутиком шевелящиеся останки многоножки. – Не поцарапайся. Эта гадина, по-моему, ядовита.

– Тоже мне, беда! Обмою горячим, – хохотнул Иван и начал расстегивать штаны.

– Чем обмоешь?.. – начал, было, Корагг, но, увидев, чем именно, сплюнул и сообщил: – Срамник ты! Обломок – обломок и есть.

Когда Иван, «обмыв» диск, почистив об песок и сполоснув напоследок в море, возвратился к лагерю, эв Агриппа стоял лицом к джунглям и громко свистел. Одна его нога в блестящем сапоге опиралась на перевернутый котел, руки были глубоко погружены в карманы шкиперской тужурки, голова лихо повязана алым платком, отчего выглядел Модест на редкость внушительно и молодцевато. Да и свистал завидно, выводя звонкими трелями мотив наподобие «Зори» гвардейского горниста.

– Вон они, вон! – закричало сразу несколько голосов.

Иван перевел взгляд на скалистую стену, увенчанную зеленой шапкой Химерии, опутанную тысячами прядей вьющихся растений, изрытую десятками пещер. От одного из темных провалов скользили вниз две пятнистые фигурки. Сначала имяхранитель принял их за больших кошек, но, присмотревшись, решил, что звери относятся скорей к родственникам куниц. Длинные, чрезвычайно гибкие тела, короткие проворные лапы, пушистые хвосты. Острые хищные мордочки с круглыми ушами. Хорьки или ласки, только леопардовой расцветки. Да и размером с леопарда. И – Фанес всеблагой! – они менялись.

Чем ближе существа подбегали к лагерю, тем меньше в них оставалось звериного. Наконец они поднялись на задние лапы… или ноги? Последние шаги делали уже не животные, а люди, юноша и девушка. Нагие, бледные, с желтоватой кожей и короткими бледно-рыжими волосами. Фигуры у них были не самыми правильными, и не самыми привлекательными были их лица, но, безусловно – это были люди.

– Ого! Что за фокусы с переменой облика? – шепотом спросил Иван у Корагга. – Эти желтушные красавцы, случайно, не родственники нашему государю-императору, да хранит его Фанес?

– С чего бы? – так же шепотом отозвался Корагг.

– Слышал я, как-то он в зверином облике целый месяц покрывал не то росомаху, не то…

– Цыц, кощунник! Правду, видно, говорят: у обломка ничего святого, кроме чресл.

– Шучу.

– За такие шуточки можно и по зубам схлопотать, – буркнул Корагг с нарочитой суровостью.

Глаза его, однако, смеялись, и это давало Ивану повод предположить, что скоро острута о родстве монарха и пятнистых животных станет известна остальным перехватчикам «омеги».

– Химероиды это. По науке мудрено называются, а по-простому – «хорьки». Ты, брат, не слишком зрению доверяй. Они только нас, слепошарых, заморочили, будто в парня и девку превратились. А на самом деле по-прежнему зверюги. Только Модесту глаза не отведешь, он подлинную сущность любой твари на раз-два видит. Полноименный!

– Откуда он их знает?

– Государственная тайна.

– Брось секретничать. Я сам теперь полноправный омеговец.

Корагг помялся для порядка и сказал:

– Вообще-то ты, конечно, никакой не омеговец. Так, сбоку припека, отставной козы барабанщик, ну да ладно… Дим с Лексом вытащили однажды этих «хорьков» из крутой заварушки. По наводке Модеста, само собой. Дело в Пантеонии было. Если бы не мои парни – каюк бы животинкам. Шкуры – на коврики, черепа – под чернильницы. А Модест не только помог их жизни спасти, но и по-тихому сюда переправил. Теперь они перед ним как бы должники. Усек?

– Усек, – кивнул Иван.

Тем временем эв Агриппа успел переговорить с химероидами, и, по-видимому, им удалось прийти к некоему соглашению. Модест дружески похлопал юношу – или все-таки самца? – по плечу, поманил к себе Ивана с Кораггом.

«Хорьки» отбежали в сторону, опустились на четвереньки и принялись беззаботно гоняться друг за другом, азартно попискивая и разбрасывая песок. Наваждение, заставляющее видеть в них людей, рассеялось. Иван поневоле улыбнулся. В истинном обличье они были потрясающе красивы и грациозны.

– Мои друзья говорят, что на острове и впрямь живет человек, похожий на загадочного «поэта с малагой», – сообщил Модест. – За каких-то два года он подмял под себя практически всех «чертей» и еще кое-каких тварей поглупее. Доставить его сюда, разумеется, невозможно. Однако нас проводят к его становищу.

– Ох, эв полковник, неохота мне в лес соваться, – мрачно сказал Корагг. – Опасно чересчур. Людей, не приведи Фанес, потеряем.