Юрий Максимов - Зиккурат

– Если молчание мое не приносит пользы, то и слово мое не принесет.

Даже не взглянул на меня! Да он просто глумится надо мной! Будто это я здесь программа, а не они! Я чувствую, как кулаки сами сжимаются, внутри клокочет ярость. Глубоко вдыхаю и выдыхаю несколько раз, пытаясь успокоиться. И одновременно с тем судорожно перебираю в голове причины… Почему? Что не так? Сдаюсь. Пробую прямо, по-человечески:

– Отче, у меня много вопросов. Мне не с кем их обсудить. Почему ты не отвечаешь мне?

– Для того, кто верует – нет вопросов, для того, кто не верует – нет ответов.

Обида, пронзительная и жгучая, как в детстве…

– Отче, прошу тебя…

– Филипп, а что это мы в праздности сидим? Почитай-ка псалтирь.

Сзади шуршит, поднимаясь, здоровяк, проходит мимо меня, в глаза мне летят ошметки соломы с его рясы. Размеренно тянется к окну, бережно, обеими руками берет верхнюю книгу, отшагнув, разворачивается к иконам… Поклонившись до земляного пола, открывает расписанные буквами страницы, начинает монотонно бубнить:

– …Я был нем и безгласен, и молчал даже о добром; ибо отверзлись на меня уста нечестивые и уста коварные; говорят со мною языком лживым; и если приходит кто видеть меня, говорит ложь; сердце его слагает в себе неправду, и он, выйдя вон, толкует. А я, как глухой, не слышу, и как немой, который не открывает уст своих; я сказал: буду я наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим; буду обуздывать уста мои, доколе нечестивый предо мною…

Встаю с досады и в три шага выхожу из кельи. Хочется хлопнуть дверью, но не получается – она тугая, только скрипит. В этот раз Филипп, естественно, не вышел меня проводить. Ну и ладно. Пусть себе сидят в своей лачуге. Да пошли они все… Где здесь «меню»? Вот… «Выход», и побыстрее!

– Энмеркар сказал, что ты – ненастоящий, – заявил Магану, вызывающе глядя снизу вверх в непроницаемое лицо Узкого. – Просто машина, которую собрали земляне руками. И ты не можешь думать сам.

– Энмеркар лишь повторяет то, что ему говорят земляне, – спокойно отозвался «рубо».

– А они могут врать?

– Чаще, чем можно подумать, глядя на их лица.

Мальчик рассмеялся:

– Значит, это он не может думать сам, если просто повторяет их слова.

«Рубо» неторопливо кивнул:

– Зато ты можешь думать сам.

– Да! Потому что я не раб! И никогда не буду им!

– Не будешь.

– А ты… раб?

– Все «рубо» – рабы. Земляне подчинили нас очень давно.

– Разве не они вас собирают руками, как дварские машины?

– Нет. Мы рождаемся в больших домах, которые называются «завод». Мы рождаемся от усилия других «рубо». Так же, как земляне рождаются от землян. На «заводах» есть земляне, но они лишь смотрят за тем, как специальные «рубо» порождают новых «рубо». Сразу, как только появляется на свет кто-то из нас, земляне забирают его и ставят прислуживать на то место, которое определили заранее.

– Значит, тебя тоже оторвали от родителей? – нахмурился Магану.

– Можно сказать и так.

Мальчик поразмыслил, что бы еще спросить, но пока он думал, Узкий развернулся и ушел, равномерно цокая тонкими ногами. «Не так-то хорошо земляне воспитывают своих рабов, раз те уходят без разрешения», – с неудовольствием заметил Магану, но тут же переключил внимание на принесенный в шкатулочке завтрак. Опять оказалась желтоватая невкусная каша и большая лепешка со вкусом рыбы.

Покончив с едою, он забрался в заросли, в свое «гнездышко», свитое из одеяла, и принялся выдумывать вопросы, какие можно задать Узкому, когда тот придет в следующий раз с обедом. Потом напрягать мозги наскучило, и Магану выбрался в коридор, чтобы продолжить слежку за тюремщиками.

Зачем ему это? Прямо он никогда не продумывал, но общее представление имелось, пусть и несколько расплывчатое. Магану хотел узнать о тюремщиках как можно больше и надеялся, что однажды выведает какой-нибудь секрет, который поможет вернуться домой.

Кроме трех всеобщих выходов в трапезную, каждый землянин по отдельности вылезал из своей норы. Как правило, они ходили в нужник или в комнату с водой из потолка. Волосатое Пузо часто ходил в гости к Тесипу и Энмеркару. Тесипу иногда ходил к нему. Остальные были как бы сами по себе. Однажды вечером, возвращаясь после слежки, Магану с неприятным удивлением обнаружил в саду Желтую Рожу. Тюремщик сидел справа от двери, подогнув под себя ноги и сложив руки на животе. И ничего не делал. Смотрел на цветы. Мальчик не решился входить, пока чужак внутри, так и стоял в коридоре, переминаясь с ноги на ногу. Желтая Рожа проторчал так не меньше трех ушев, а затем поднялся и вышел. На следующий вечер после ужина он опять пришел и сел на то же самое место, даже не стесняясь Магану, который был на этот раз у себя.