Михаил Грешнов - Сны над Байкалом (сборник)

Крисе закинул приманку, чувствуя, как леса подрагивает в руке, — рыба клевала. Он уже вытащил две макрели, они изгибались и прыгали на дне лодки, еще живые. И тут борт резко накренился под ним, и Крисе оказался в воде. Тотчас взревел мотор, лодка рванулась вперед. Крисе барахтался в пене, оставленной бурлившим винтом, и, захлебываясь, кричал:

— Флетчер! Остановись!

Лицо компаньона удалялось и уменьшалось, моторка неслась к берегу со скоростью двадцати узлов.

Над Криссом сомкнулась вода, захлестнула зрачки зеленью бутылочного стекла. На мгновение перед ним мелькнула макрель, вызвав смутное воспоминание, что все это Крисе уже видел…

Флетчер сдал катер тому же служителю.

— Сэр?.. — спросил удивленно тот.

— Несчастье! — перебил его Флетчер. — Спешу в полицию.

Компаньон был спокоен. Или хотел быть спокойным. Что-то вроде оправдательной речи складывалось в его мозгу. Перед кем он оправдывался — перед собой?..

Или готовил речь для полицейского комиссара? Речь была странная. Самого себя Флетчер называл в третьем лице. Ему казалось, что это звучит убедительно. «Крисе упал в воду, — притягивал он слова одно за другим. — И пошел ко дну. Видит бог, Флетчер не притронулся к нему пальцем! Несчастный случай… Откуда Флетчер мог знать, что Крисе не умеет плавать? Не знал — слово джентльмена! Представить только: они учились и работали вместе одиннадцать лет! Бедный Дэвид, кто мог подумать, что так случится!..»

Речь успокаивала Флетчера. Все в ней на месте.

Право же, все в ней на месте.

Показания компаньона в полиции тоже корректны.

Лицо выражает искреннее сочувствие.

— Господин комиссар! — На глазах Флетчера слезы. — Крисе был прекрасный товарищ, душевный друг!.. — При этом Флетчер запихивал в карман вельветовой куртки рыболовную лесу. Жесткая леса топорщилась, выпирала наружу. — Поверьте, господин комиссар, я так жалею!.. — Флетчер никак не мог справиться с лесой.

Комиссар записывал в протокол показания. Он даже верил потрясенному компаньону — мало ли несчастных случаев на воде.

— Не волнуйтесь, — говорил он. — Катер уже послан, чтобы отыскать тело.

— О, господин комиссар, может, его удастся спасти!..

— Не волнуйтесь, — повторял комиссар, — сделаем все, что надо.

Флетчера отпустили под залог в тысячу долларов.

— До обследования тела Дэвида Крисса, — пояснил комиссар. — До полного уяснения случая.

Это не волновало Флетчера. Совесть его чиста. Он не толкнул Крисса, даже не подходил к нему, пусть обследуют.

Взяли подписку о невыезде. И это не взволновало старшего компаньона. Никуда он ехать не собирался. Сделали отпечатки пальцев — банальнейшая формальность. Лаборант прижимал попеременно пальцы правой руки, левой к мастике и оттискивал их на белом. Десяток овалов, грязных пятен появились на пластике как следы преступления. Это перепугало Флетчера.

Сходя по лестнице, он все вытирал, вытирал пальцы о платок и не мог вытереть дочиста. Пальцы остались темными. Флетчер без содрогания не мог смотреть на них, засунул руки в карманы.

В такси он сидел за спиной шофера. Опять вынул платок, принялся оттирать краску. Чем ближе подъезжал он к лаборатории, тем сильнее ощущал страх. Ничего ему не грозит. Ничего, заверял он себя. Крисе свалился за борт и утонул. Бедняга не умел плавать!.. Но страх не покидал Флетчера. Сумеет ли он остаться в стороне от этого дела? Если бы узнать, если бы быть уверенным! Флетчер метался на заднем сиденье, как в мышеловке. Зачем они взяли оттиски пальцев? Может быть, видят его насквозь?.. Компаньон отдал бы тысячи, лежащие в банке, лишь бы увериться, что ему ничего не грозит, сбросить с себя липкий навязчивый страх.

— Футуроскоп!.. — вспомнил он. — Вот кто скажет, что меня ждет! Не надо никаких тысяч, достаточно посмотреть два-три ближайших месяца!

Отпустив такси, Флетчер стремительно вбегает в лабораторию. Укол стерильной иглой — чуть больше боли, чуть больше крови — вой центрифуги, и вот кусочек ткани на исследовательском стекле. Дрожащей рукой Флетчер сует стеклышко под объектив аппарата.

На ощупь находит кнопку включения.

Движение пальца — и…

Эксперты, прибывшие на место, где только что стояла лаборатория, отметили взрыв, разрушивший здание и неведомый аппарат, — никель, стекло, обрывки электройной схемы вкраплены в случайно уцелевшую стену. Что-то еще дымилось, пахло жженой резиной.

Толпа зевак оттеснена в обе стороны улицы. У тротуара, загроможденного кирпичом, две машины — белая медицинская и зеленая полицейская. Прибыла третья — инспекторская. Открылась дверца.