Лилия Баимбетова - Планета-мечта

Туман двигался, в нем были какие-то течения; он проплывал мимо меня серыми клочьями. Но даже в просветах ничего не было видно, словно здесь ничего и не было — только серь, и тишь, и мокрый холод. И красные мерцающие сполохи у меня под ногами. Тропа то появлялась, то погасала, каждый раз я ждала, не зная, возникнет ли она вновь или я уже пришла, куда мне надо было. В конце концов тропа исчезла совсем, и я осталась одна. Ничего не происходило. Я не помнила, так ли было в прошлый раз, но мне и не нужны были видения, честное словно. Мне вполне хватало тумана и этого чувства, что появляется, стоит ступить за Стены тумана, — чувства, что ты уже вне мира, в некой иной реальности. Как говорил Рездиг Этре: "там повсюду магия, она разлита там, как туман в долине Флоссы, зажатой горами". Мне хватило бы и этой «разлитой» магии, ибо я ощущала ее всем телом, всей душой.

А потом сбоку от меня в тумане возникло видение. Оно разгоралось постепенно, становилось все ярче, а я стояла и ждала, когда оно наберет полную силу. Передо мной словно проявлялась фотография, только живая, объемная: заснеженная тропа на дне ущелья, метель, беснующаяся между скалистыми стенами. На какой-то миг мне показалось, что это Кэррон сидит там, безжизненно привалившись к камню, и, обмерев, я бросилась к нему. Но через несколько шагов я наткнулась на невидимую преграду.

Это было так реально и так близко, но я не могла пройти эти три метра, что нас разделяли, меня не пускали дальше. А прямо передо мной бушевала вьюга, и среди камней он сидел, и снег оседал на его волосах, свисавших обледеневшими сосульками. Снег оседал на его запрокинутом лице. Как страшно было это изможденное лицо — череп, обтянутый серой кожей, без малейшего признака вороньей смуглости. На лбу была гноящаяся рана, мелкие язвы покрывали ввалившуюся щеку, язвы были в углах губ. Изодранная рубаха открывала худой бок, весь покрытый гнойниками. Теперь я видела уже, что это не Кэррон. Волосы короче, совсем иные черты….

Он шевельнулся. С ужасом я смотрела на него: тело его завалилось на бок, он схватился за камень одной рукой и пытался подтянуться себя. Пополз куда-то. Получалось у него плохо. Дно ущелья пошло вниз, тело ворона скатилось по заснеженными камням и замерло. На снегу видна была кровь.

Я не сразу поняла, нет. Поняла отчего-то — когда увидела эту кровь. Поняла, что вижу события двухтысячелетней давности.

— Дорн, — выговорила я онемевшими губами. Странно прозвучал мой голос в вечной тишине тумана. Глухо.

А ворон приподнял голову и посмотрел на меня. Черные глаза на изможденном сером лице. Они на миг расширились: он видел меня. Он услышал, как я назвала его имя, и он… видел меня. Я закричала.

Сейчас, когда я думаю об этом, я понимаю, что с самого начала я не воспринимала это — как видение. Может быть, оттого, что я приняла его за Кэррона, не знаю. Если бы мираж, созданный Полями Времени, мог увидеть или услышать меня, если бы это действительно случилось, я умерла бы от ужаса. Но тогда я не умерла. Я ужасалась другому, я по другой причине кричала, словно обезумев, и билась об эту преграду, как птица бьется от стекло. Или как муха. Я совершенно не соображала, что делаю. Я плакала и кричала. А потом… все кончилось. Преграда кончилась. С размаху я пробежала те два метра, что наш разделяли, упала на колени, схватила ворон за плечи, тяжело перевернула безвольное тело. Голова его запрокинулась назад. Изо рта текла струйка крови.

И только тогда, коснувшись его холодной кожу, почувствовав запах его давно немытого тела, гноя, крови — я осознала… что все было реально. Вокруг не было уже тумана, было ущелье, была зима, был ветер, швырявший снег мне в лицо. Был умирающий от истощения ворон.

Он зашелся в мучительном кашле. Повернул голову, выкашливая сгустки крови. Я придерживала его за плечи. Когда приступ кончился, помогла сесть. Глаза его закрывались, изо рта текла кровь. Он пытался отдышаться после приступа. Обнимая его одной рукой, я вытащила флягу и дала ему воды. Он сделал один глоток, другой — и все. Кэр, я помню, накинулся на воду; этому — после годового изгнания — было уже все равно.

Было так холодно, что пальцы у меня мгновенно побелели. Дыхание застывало и превращалось в пар. Сняв с себя куртку, я накинула ворону на плечи. И совершенно ничего не соображая, я вызвала глайдер.

То, что я натворила, совершенно необъяснимо, и это было бы еще полбеды. Сейчас я понимаю, что могла просто не вернуться оттуда. И потом, могли быть проблемы иного рода, о которых я не смогла бы подумать тогда, даже если способна была бы о чем-то думать. Но я просто не думала, мне было просто очень холодно, и мне казалось, что этот ворон умирает у меня на руках. Я просто связалась с глайдером по личному передатчику — словно такси вызвала. Все равно этот передатчик не на что больше не годиться, сколько лет ношу этот браслет, так толком никогда и не использовала.