Яцек Дукай - Ксаврас Выжрын

- Но ведь триумфы современного терроризма можно пересчитать на пальцах одной руки. И победа АОП видится мне не слишком вероятной.

- Потому что она и на самом деле мало правдоподобна. Но и не невозможна! А раз так, раз существует такая цепь событий, которая к подобной победе ведет, то я, я один обладаю знаниями и силой, чтобы направить реальность на нужные рельсы.

- У тебя нет никого получше, так что, видимо, мне придется встать у тебя за спиной и повторять: ты не Бог, ты не Бог, ты не Бог.

- Еще не возведена триумфальная арка, даже победы еще не было, мы ее еще не пережили.

- И что на эту тему имеется в Евангелии от святого Еврея?

- Сила его предсказаний основана на молчании, Фома неверующий.

- Когда увижу, тогда и поверю.

- Увидишь, увидишь.

(((

Лило без перерыва. На покрытом тучами черно-синем небе пузатые силуэты русских вертолетов. Их жужжание сопровождало выжрыновцев ночью и днем, они ложились спать и вставали в такт этой музыки, шли и гибли, погруженные в ее тонах.

Как-то утром не объявилась группа Ебаки, и таким вот образом они узнали о смерти его самого и всех его людей: с помощью тишины. Поскольку они жили по волчьим законам, история о них умолчит. Как звали Ебаку на самом деле, какая была у него фамилия, польские и русские? Смит не знал об этом, совершенно ничего не знал - одну только нецензурную кличку да черные очки, за которыми скрывалась неразгаданная тайна глаз бунтаря. Какого они были цвета? Теперь уже черные стекла омывает грязный дождь, порываемый вихрем, рожденным лопастями питающихся падалью мух из стекла и металла. И они все кружат и кружат, и кружат. Иногда их заглушает монотонный грохот реактивных истребителей; если поднять лицо под струи теплой воды, то можно увидеть их серые иглы где-то там, в высотах, в высших сферах. Прижимаемые к ушам аппараты что-то стрекочут про обращения небесных сфер.

Так мало лесов. Открытые, обнаженные, голые. В вечерней мороси самолеты сбросили бомбы на соседнюю рощу; пропитанный сыростью воздух принес запах горячки химического уничтожения, у всех на лице выступил пот. Москва словно мордатая Луна, что душной ночью висит над горизонтом. Протянув руку, можно прикрыть ее от собственного взгляда, но вот дотянуться, прикоснуться, схватить - уже не удается.

На бегу они скалят свои зубы оборотней. Оружие грохочет, чавкает грязь под ногами, хрипит воздух в легких. Вперед, вперед, вперед - и все время отступление. Их все время отталкивают. Невозможно подойти к столице империи по тенистой чащобе, необходимо выйти из укрытия, влиться в толпу, раствориться в анонимности. А на это у них не было ни малейшего шанса. Вот уже неделю продолжалось это безумное бегство. Молчание пало на людей Выжрына словно таинственное заклятие. С каждым днем - все меньше слов, все тише те, что еще произносятся. Один только Ксаврас не изменился. Но когда Смит пожелал провести с нем очередное интервью, отказал. Он запретил Айену посылать компании какие-либо записи, опасаясь дать российской военной разведке какую-либо информацию, которая смогла бы выдать положение отряда, заключающуюся в визуальном или звуковом фоне передач. Впрочем, времени записывать интервью тоже не было. Нерегулярные стоянки чаще всего заканчивались неожиданной тревогой и бегством, иногда даже сильной перестрелкой; к этому времени они до совершенства освоили искусство отрыва от противника. Все отрывались и отрывались.

Но когда у Смита появилась оказия спокойно обдумать положение, он быстро пришел к выводу, что они и так уже столь долго удирают от Красной Армии, что все это становится похожим на чудо. Ведь на вражескую территорию они вошли без подготовки, без тылового обеспечения, как будто бы до сих пор еще находились в ЕВЗ. А ведь это уже была Россия, причем, территория весьма застроенная и заселенная. Они шли на столицу, все шли и шли, только им не удавалось приблизиться к ее пригородам ближе, чем на сто километров. Это вам не сельскохозяйственная Украина с ее степями словно море. Это вам столичная область. Здесь лесов практически нет. Это уже ни в коем случае не может быть партизанская операция; уж если ее и проводить, то с этой бомбой нужно было проникать группе в несколько - пять-шесть - человек, переодевшись в гражданское, не возбуждая ничьих подозрений, с самого начала растворяясь в толпе москвичей. И уж ни в коем случае не объявлять на весь мир о своем нашествии, не выявлять своих намерений, как это сделал Ксаврас. По правде говоря, он сделал все возможное, чтобы затруднить и сделать невозможным подход к городу. Между ним и столицей в этот момент располагалась, по-видимому, половина Красной Армии, вторая половина наверняка патрулировала московские улицы.