Владимир Михановский - Аполлон

В памяти робота в эти минуты теснились смутные воспоминания, похожие на эти осенние облака, – столь же бесформенные и неуловимые. Иногда из них выплывали зримые образы.

Чаще всего это был хоровод светил, из тех, которые Аполлону довелось повидать на своем долгом веку. Он путал названия, а они бесконечной чередой проплывали перед его внутренним взором: красные тусклые карлики, обладающие чудовищной гравитацией, зеленые ласковые светила, как бы струящие спокойствие и доброжелательность, оранжевые беспокойные солнца, швыряющие в окрестное пространство факелы-протуберанцы.

С чувством, близким к ужасу, он вспоминал Черную звезду, в плен к которой едва не угодил корабль.

Но чаще всего ему, конечно, виделось Солнце, ласковое земное Солнце, единственное во Вселенной. То, которое и сейчас сияет над ним, когда ему удается выглянуть сквозь разрывы низко бегущих туч.

А увидел его он, когда впервые покинул купол биоцентра Зеленого городка. Было это давно, невообразимо давно…

Что осталось от той поры в том, что он, как и люди, называл памятью?

Вглядываясь в горизонт до рези в фотоэлементах – он их называл глазами, – Аполлон силился оживить, вызвать в памяти тот день, самый первый день своего самостоятельного существования.

Но это ему пока не удавалось: перед мысленным взором проплывали только какие-то клочки, обрывки, легкие как пар и столь же неуловимые.

…Припоминался мутный океан небытия, который вдруг непостижимым образом начинает редеть. Пелена, спадающая с инфразора. Огромный прозрачный купол над ним, контуры которого становятся все более явственными.

…Перед ним стоит человек. Он улыбается, между тем как информация об этом человеке все более «оживает» в мозгу. Да, это он, записанный в тысячах битов информации, – Иван Михайлович Карпоносов, его конструктор и воспитатель.

Конструктор протягивает руку, помогает Аполлону сойти с упругого возвышения, на котором тот стоит.

До чего он труден, первый шаг! Как зыбко и призрачно равновесие… Но, только сохраняя его, можно перемещаться в трехмерном пространстве эту аксиому Аполлон усвоил твердо. Как это люди, его создатели, умудряются не падать?

С каждым движением, однако, белковый чувствует себя все увереннее. Каждый последующий шаг дается ему легче предыдущего.

Сделав дюжину шагов, белковый останавливается. Внимательным взором окидывает сферозал, одну за другой узнает биоустановки, расположенные по концентрическим окружностям. Каждая из них обеспечивала «пробуждение» одной из его систем – это Аполлону тоже известно.

Однако с самого начала еще не окрепшее сознание Аполлона начали беспокоить неведомые ощущения, которые никак не были отражены в его запоминающем устройстве. Поначалу это повергло его в полное смятение. Что-то все время волновало головной мозг, не давало ему сосредоточиться на какой-нибудь одной определенной мысли.

Но конструктор был рядом, он все время заботливо поддерживал Аполлона, и жаркое чувство приязни к этому невысокому, неуклюжему коренастому существу, которое подарило ему самое драгоценное во Вселенной – бытие, существование, жизнь, вдруг жаркой волной накатило на его сознание.

Видимо, именно это чувство и помогло Аполлону в эти первые минуты преодолеть смятение.

Что потом?

Конструктор наконец перестал его поддерживать. Робот самостоятельно доковылял до двери, ведущей наружу.

Там, за этим прямоугольником, укрепленным на шарнирах, находится оно – желанное открытое пространство, не ограниченное ни стенами, ни потолком.

Аполлон знал об открытом пространстве из бесчисленных сферофильмов и информблоков, заботливо переписанных внимательными и дотошными операторами в его память.

Там, за тонкой перегородкой, – воздушный ласковый океан, потоки атмосферных частиц, подчиняющиеся сложнейшим законам газодинамики, – люди называют их ветром, и почва, и строения, и птицы, и облака. Там машины, и космические корабли, и мерцающие бессонно звезды – все, что люди называют емким словом «Вселенная»…

Достаточно толкнуть дверь и сделать один-единственный шаг за порог.

Аполлон вспомнил, что дверь перед ним, зайдя вперед, распахнул конструктор. Что было потом, он, как ни силился, припомнить не мог: все дальнейшие события погружались в чернильную мглу.

Встреча с маленьким землянином в гавани необычайно взволновала Аполлона. Это чувство было сродни испытанному им тогда, при первом выходе в открытое пространство.