Грим - Частный случай запутанного состояния [СИ]

Кажется, кое-что от того процесса осталось в моей памяти — словно сон с быстрым движением глаз. Картинки вспыхивали и гасли, мысли всплывали и тонули вновь. Впрочем, все, что являлось и мельтешило, составляло ничтожный процент от моего «я». Основной процесс протекал бессознательно.

Я ожидал по пробуждении, что сейчас начнется самое интересное. Знакомство с двойником. Первый контакт. Объятья. Обмен впечатлениями. Интересно взглянуть на себя со стороны. Я даже волновался слегка. Однако явилась Катя. Получасом позже — машина, конвой. И меня препроводили к месту дальнейшего отбывания.

— А что мой двойник? — спросил я, прощаясь с Валерой.

— Вы первый его почувствуете. Во всяком случае, по идее — должны.

— Я продолжу о вас хлопотать, — заверила Катя. — Теперь уже вам недолго осталось.

— Ну? Ты его еще не почувствовал? — приставал ко мне Рафик первые два дня. — Он в коме, — тут же комментировал он мои ощущения, а вернее отсутствие их. — Его будут постепенно из этого состояния выводить. Начнут, как только синаптические связи зафиксируются достаточно прочно. Я понимаю, время надо. Но может, ты уже что-то чувствуешь? Совсем ничего?

На третий день я проснулся с посторонним для себя ощущением — осязательного характера. Какие-то странные впечатления вплетались в картину вчерашнего дня. Одно из них было особенно острым. Словно мне всадили укол.

— Да! — обрадовался Рафик. — Они тебя колют! Аналогом фермента протеинкиназа М-зета! Укрепляет связи между нейронами, — более спокойно добавил он.

Кроме того, была горечь и сухость во рту, но скоро прошла.

— Все правильно. Вначале пробуждаются контактные органы восприятия, — комментировал Рафик.

На следующее утро мне припомнился запах недорогих духов. Как будто в камере, пока я спал, побывала женщина. Недорогая.

— Так! — Рафик торопливо активировал свой телефон. — Нина! Какие у тебя духи? «Сонька, — сказал он мне. — Золотая ручка». Говорит, что Витя их всем дарит. Вот и ей на днях подарил. Попробуй с ним разговаривать, — велел он моей сиделке.

Скоро я стал обнаруживать в своей памяти голоса, не относящиеся к моему тюремному окружению. Я их идентифицировал, как принадлежащие Валере и Нине.

— Дистантные органы заработали! — ликовал Рафик.

Я даже выдал ему пару фраз, которые обычно произносят у постели больного озабоченные врачи. И одну — более риторического характера. Что-то начет доброты, которая спасет мир. То, что эта фраза действительно имела место и принадлежала навестившему моего двойника заказчику, Рафик тут же установил.

— Считается, что во сне упорядочивается информация, полученная за день, — теоретизировал Рафик. — В твоем случае — от двух источников: от тебя и от параллельного тебе двойника. Происходит, некоторым образом, перезагрузка. Валера считает, что пора нам тебя будить.

Я, конечно, не сразу понял, где нахожусь. Тем более, что меня окутывала такая плотная тьма, что я первым делом запаниковал. Я замычал.

— Успокойтесь, подопытный, — донеслось до меня, как сквозь вату в ушах. — У вас на глазах повязка. Вечером снимем, а пока полежите так.

Я ужаснулся слову подопытный. Подозреваемым приходилось бывать, потом сразу подследственным и поднадзорным, а теперь и подопытного сделали из меня? Я почему-то решил, что ко всем этим моим состояниям причастна одна и та же система — органы внутренних дел. С органов внутренних дел мысль соскочила на трансплантацию внутренних органов. Я еще более ужаснулся. Я еще отчаянней замычал. Этот ужас стимулировал кое-какие процессы в мозгу, и я тут же припомнил все, что произошло в действительности. Рафик сказал: будем будить. Я припомнил вчерашний тюремный день. Я припомнил, что припомнил, как в больнице вчера кто-то утешал меня добротой. Припомнил, что припомнил? Или припомнил то, что непосредственно рядом со мной, у моей больничной койки произошло?

Я ощутил легкое беспокойство. Как будто кто-то влез в мой мозг. Или призрак рядом возник невидимый. Я даже тайком от Рафика обшарил воздух вокруг себя. Никого, естественно, не обнаружив. Минуту спустя беспокойство прошло, как будто его и не было.

Рафик в своем углу терзал телефон.

— Ну, что? Мычит? — спрашивал он в трубку. — Ты мычишь! — радостно сообщал мне. — Ты знаешь, что тебя только что разбудили?

В течение дня я несколько раз пошевелился, а к вечеру уже умел поднимать и опускать руку. Были сумерки, когда с глаз сняли повязку. То ли это башка кружится, то ли мир кружится вокруг башки, пытался понять я. Мне с трудом удалось остановить вращенье.