Андрей Столяров - Горгона

Зато совершенно иначе вели себя мальчики. Никаких проблем с домашними заданиями у нее больше не было. Сам Волхоев, круглый отличник, предлагал Вике сверять математику. Русский язык – у Левки, вызубрившего там каждую точечку, английский – у Костика-дипломата, который хвастался, что родители пристроят его на «международные отношения». Учти, Савицкая, у дипломата обязательно должна быть жена. – В Албании слишком жарко, ехидно отвечала ему Вика. – А почему в Албании? – Ну, а куда тебя еще могут послать?). Контрольные, которыми их теперь мучили почти каждый день – выпускной класс все-таки – ей проверял Виталик. Сам из-за этого пару раз пострадал: поторопился, чего-то недоучел, схватил позорную «тройку». Несколько дней затем ходил, как в тумане. А после уроков ее провожал до дома, естественно, Шиз. Тут уж никто другой вмешиваться не рисковал. Вика опять начала тяготиться его обществом. Называется, провожатый, двух слов толком связать не может! Изъясняется нечленораздельными междометиями. Интуиция однако подсказывала, что с Шизоидом конфликтовать не следует. Мямлит-мямлит, но вдруг – как сверкнет на нее темным взглядом. Нет, вот осенью заберут его в армию, тогда и – прощай, Шизечка.

Шизоид ее немного тревожил. И немного тревожило то, что у мальчишек при виде ее явственно расширялись глаза. Расширялись и начинали гореть странным огнем. Будто у того, в гастрономе, который предлагал покататься.

Вику это и в самом деле пугало.

Настоящую же тревогу в ней породил дядя Мартин, запропастившийся было куда-то и вдруг появившийся в самое неурочное время. Вика как раз вернулась из школы и крутилась у зеркала, когда слабенько, точно больной, тренькнул звонок в квартиру.

Ее поразили круглые солнечные очки, напяленные на переносицу. Дядя Мартин походил на слепого, который пробирается среди незнакомых предметов. Тем более, что и двигался он, как слепой, неуверенно – наткнулся на столик, на кресло, ощупал его и только потом осторожно уселся. Достал из кармана трубку с весело оскаленным чертиком. Долго молчал, как будто высматривая Вику сквозь черные стекла.

Наконец, вздохнул и сказал, подводя итог:

– Да, Василий был прав. Все именно так.

– Что?.. – насторожившись, в свою очередь спросила Вика.

– Ты макияж, утенок, не пробовала? Я имею в виду – подкрасить глаза, губы…

– Зачем?

– Затем, утенок, что мы, кажется, немного переборщили. Ты становишься не просто красивой, а невыносимо красивой. – Он процитировал, вынув мундштук изо рта. – «Странная нечеловеческая красота»… – Пояснил через секунду. – Николай Васильевич Гоголь…

– Что в этом плохого? – игриво спросила Вика.

– Может быть, и ничего, – подумав, сказал дядя Мартин. – Однако все запредельное вызывает у меня опасения. Есть границы, утенок, которые лучше не переступать. Я боюсь, что ты дойдешь до черты, за которой начинается нечто иное…

– Дядя Мартин!.. – сказала Вика, до предела распахивая глаза.

– Ну-ну, не пугайся, утенок, быть может, не так все и страшно. Природа – великий мастер и знает, наверное, где нужно остановиться. Но тебе будет трудно жить, утенок.

– Очки – это, чтобы меня не видеть? – спросила Вика.

– Да, необходимая предосторожность…

– Ну и как?

Дядя Мартин неопределенно пожал плечами.

– Что-то такое все равно чувствуется. Флюиды какие-то, притяжение. Будь с этим благоразумна, утенок. Ты, наверное, можешь делать с мужчинами все, что хочешь. – Он опять, поведя мундштуком, процитировал: «Они будут воском в твоих руках». Потому что ты будишь в них то, что – вне сердца и разума. Что-то очень древнее, первобытное, может быть, даже – животное. И я не уверен, что, разбудив эту силу, ты сможешь с ней справиться…

Вика вспомнила портрет, висевший у него на стене.

– А твоя… э-э-э… графиня… справилась?

– В том-то и дело, что – нет.

Слова эти отозвались, когда в бликах одноглазого ночника, мечущихся по стенам, Вика, точно сквозь сон, увидела вспученную морду Шизоида: выпирающие луковицами глаза, свекольные уши, щеки – двумя половинками репы. Ей когда-то попалась в альбоме такая картинка: человек, составленный из овощей, гастрономическая природа. Здесь было то же самое нагромождение. Шизоид бормотал что-то спьяну и норовил присосаться пресными картофельными губами. У Вики не хватало сил, чтобы его оттолкнуть. Она вообще не помнила, как они попали в этот чуланчик. Вроде бы Шиз после драки дернул ее за собой, протащив, как куклу. Он и обходился с ней, как с неодушевленным изделием: одной рукой больно сдавил поясницу, а другой, торопясь, нащупывал что-то под платьем. Викин локоть был острой косточкой уперт ему в грудь. Это – мешало, но Шизоид, кажется, не замечал. Притиснул ее в углу между двумя коробками с бабочками.