Ивлин Во: Не жалейте флагов

Здесь, в этом месте, ход мыслей Барбары был прерван необычным зрелищем – на лужайке перед гостиницей «Сотилл-Армс» понуро сидели в ряд шестеро женщин и не отрываясь смотрели на ее закрытые двери. В первое мгновенье Барбара была озадачена, затем вспомнила. Это женщины из Бирмингема. В пятницу поздно вечером в Мэлфри прибыло пятьдесят семейств, изнывающих от жажды и жары, ошалевших и раздраженных после целого дня пути в поезде и на автобусе. Барбара взяла на себя пять самых неблагополучных семей, остальных разместила в деревне и на окрестных фермах. А на следующий день ее старшая горничная, служившая еще старому режиму в лице покойной миссис Сотилл, подала уведомление об уходе.

– Просто не представляю, как мы будем обходиться без вас, – сказала Барбара.

– Я это из-за ног, мадам. Силы у меня уже не те. Я еще кое-как справлялась прежде, но теперь, когда в доме полно детей…

– Видите ли, в военное время не приходится ожидать, что нам будет легко. В военное время приходится идти на жертвы. Это наша работа на победу.

Однако горничная стояла на своем.

– У меня в Бристоле замужняя сестра, – сказала она. – Ее муж был в запасе. Теперь его призвали, и я должна помогать ей.

Час спустя явились три другие служанки с чопорным выражением на лицах.

– Мы с Оливией и Эдит все обговорили и решили: пойдем строить самолеты. Говорят, у Брейкмора набирают девушек.

– А вы знаете, как там трудно?

– Ах, мадам, при чем тут трудности. Все эти бирмингемки. Во что они превращают комнаты.

– Это только на первых порах, пока они еще не освоились. Мы должны помогать им по мере сил. Как только они устроятся и привыкнут к нашим порядкам… – Но, еще не докончив фразы, она увидела всю безнадежность уговоров.

– Говорят, Брейкмору нужны девушки, – твердили служанки.

Мистрис Элфипстон, на кухне, хранила верность.

– Только я не могу отвечать за девушек, – сказала она. – Похоже, они думают, что война хороший повод для баловства.

Ну понятно, ведь работы-то на кухне прибавилось не ей, а ее помощницам, думала Барбара.

Сидевшие на лужайке женщины не были ее подопечными, но, видя на их лицах то же выражение вызова и разочарования, Барбара, вопреки благоразумию, из одного только чувства долга, подошла и спросила, хорошо ли они устроились. Она обращалась ко всем сразу, и потому ни одна не решалась отвечать; избегая ее взгляда, они хмуро смотрели на закрытую гостиницу. «Ах ты господи, – решила Барбара, – ну конечно, они подумали, мне-то какое дело».

– Я живу вон там, – сказала она, показывая на ворота парка. – Это я размещаю вас по квартирам.

– Ах вот вы кто, – сказала одна из женщин. – Тогда, может, вы скажете нам, долго нам придется тут жить?

– Верно, – подхватила другая.

– Видите ли, – ответила Барбара, – у меня такое впечатление, что никто еще как следует не задумывался над этим. Там, в Бирмингеме, думали только о том, чтобы вывезти вас.

– Они не имели права так поступать, – сказала первая женщина. – Вы не можете насильно удерживать нас здесь.

– Но ведь вы, конечно, не хотите, чтобы ваши дети жили под бомбами.

– Мы не хотим оставаться там, где нам не рады.

– Верно, – поддакнула вторая.

– Ну что вы! Мы рады принять вас у себя, можете не сомневаться.

– Да, рады, как кошка собаке.

– Верно.

Барбара несколько минут увещевала беженок, но добилась лишь того, что ненависть, предназначавшаяся Гитлеру, обратилась на нее. Поняв это, она пошла дальше. Дома у начальника бойскаутов, прежде чем получить обратно бинокль, ей пришлось выслушать рассказ о подселенной к нему школьной учительнице из Бирмингема, которая отказывалась помогать мыть посуду.

Когда она пересекала лужайку на обратном пути, женщины не глядели в ее сторону.

– Ну, а дети-то ваши хоть играют? – спросила она, решительно не желая допускать, чтобы перед ней задирали нос в ее собственной деревне.

– Они в школе. В игры-то играть их учитель заставляет.

– Имейте в виду, парк всегда открыт, если кому захочется туда пройти.

– У нас свой парк был. С оркестром по воскресеньям.

– Ну, оркестра-то я, пожалуй, не могу вам предложить, а в общем в парке ничего, особенно у озера. Приводите туда детей, если захочется, прошу вас.

Когда она ушла, заводила среди мамаш сказала:

– Да кто она такая? Поди, инспекторша какая-нибудь, с этакими-то ухватками. Это ж надо придумать – приглашать нас в парк! Будто он ее собственный.

Вскоре обе гостиницы распахнули свои двери, и на глазах шокированной деревни поток матерей из домов, с ферм и из особняка устремился в их питейные отделения.