Юлия Латынина - Клеарх и Гераклея

Тут Клеарх посмотрел и увидел, что разбойников уже десятеро.

— Так как вы называете своего предводителя? — переспросил он.

— Каран, — сказал Тухра по-персидски.

Клеарх в бешенстве швырнул венок на землю — тот самый венок, что, по аполлонову уверенью, ждал его в храме фригийского бога! О Локсий, извилистый в пророчествах, так это над шайкой разбойников ты сулил начальство?

Тем же вечером подрыли лаз и ограбили дом финикийского менялы, а еще через день натерли лица особыми зельями, подвязали под платье ножи и среди бела дня поживились в лавке ювелира.

А в эти дни в городе случилось вот что: сатрап увидел сон и по этому сну приказал всю неделю раздавать нищим и калекам по две лепешки.

Киликиец Себна сделал себе язву на ноге и сходил посмотреть.

Вечером воры собрались за трапезой, поели, помыли руки и стали пировать, и тогда перс Тухра сказал:

— Вот уже неделя, как Митрадат уехал молиться в храм, и его покои во дворце стоят пустые, и говорят, его кладовые похожи на сказку. И сейчас есть возможность их ограбить. Как вы смотрите на это?

Киликиец сказал:

— Я хорошо смотрю на это, потому что тот, кто ворует у ювелиров, рано или поздно попадется. А если мы ограбим дворец Ариобарзана, то он вычеркнет имя этого разбойника Мания из списков предводителей городской стражи за то, что тот не сумел уберечь дворец, и впишет туда наши имена.

«Я залезу в покои Митрадата, — подумал Клеарх, — и найду там другие письма от Метона».

План Тухры был не сложен, но рискован.

В том месте, где раздавали хлеб, был склад для хвороста и колодец, а рядом — такой же колодец в самом дворце, в шести плефрах. Из одного колодца в другой можно было сделать ход.

Отдушина в кладовой, которую они собирались ограбить, была близ колодца. Отдушина была узка — человеку не пролезть. Кто-то должен был вылезти из колодца, взобраться на стену, зарезать стражников, пройти в кладовую, спустить через отдушину мелкие ценные вещи и тем же путем вернуться обратно.

Кладовая обычно была заперта, но назавтра сообщник разбойников должен был напоить хранителя кладовой.

На рассвете, когда придет народ за хлебом, можно будет покинуть и склад с хворостом.

— Что ж? — спросил Тухра Клеарха.

— Что ж, — сказал Клеарх, — идти в кладовую, верно, надо мне, — и по общему кивку понял, что этого-то от него и ждали. И прибавил: — Только я еще поброжу по дворцу.

Накануне предприятия собрались в кружок, поели, помолились, принесли в жертву двух петухов — знамения были благоприятны. Тухра сказал:

— Свидетельствую перед небом, что сокровища во дворце нажиты нечестно, что не ради корысти мы идем на такое дело и не крадем ничего, что бы давно не было украдено, — а поэтому да минует нас зависть богов.

Вечером спрятались в колодце и начали рыть ход. Клеарх и киликиец не рыли — подлая работа, а сидели наверху. Киликиец ел ячменную лепешку с кунжутом, доел и сказал:

— Не мудрено, что греки такие бедные. У вас нет сатрапов, кто же раздает народу хлеб?

— Просто состоятельные люди.

— А они-то зачем? — удивился киликиец.

— Чтобы народ сам не взял, — ответил Клеарх.

Клеарх взял светильник, а это был особый, разбойничий светильник, не с жиром, а с нефтью, которая освещает все вокруг и загорается от малейшего нагревания. Так вот, Клеарх взял светильник и поднес его к стенке из пестрого мрамора, прочитал искрошенные надписи и сказал:

— А ведь этот дворец совсем недавно грабил Агесилай! И притом мы делаем то же, что спартанец, только ему за это слава, а нам крест.

Тут вынули последнюю землю, и Клеарх с киликийцем пошли в колодец. Клеарх вылез наружу, дождался обхода стражи, закинул веревку за зубец стены, спустился в маленький дворик.

Огляделся. Во дворик выходило две мазаные комнатки. В одной, проходной, сидел стражник и не спал, а терпеливо латал кожаный ремешок сандалии. В другой комнате на трехногом табурете лежал узел его с пожитками и ужином.

Клеарх понял, что стражник не заснет и не уйдет, а убивать его почему-то не хотелось; Клеарх взглянул на звезды и их расположение и понял, что вряд ли успеет куда-то, кроме кладовой.

Тут что-то потерлось о ногу грека. Клеарх вздрогнул, опустил глаза: кот, редкое животное, вроде ласки, от мышей.

Клеарх тихо поднял разжиревшего кота и пересадил через подоконник. Тот подумал, подошел к узлу и с урчанием поволок из него куриную ножку.

— Ах ты! Никак эта тварь добралась до курицы!

Стражник, отложив дратву, выскочил в соседнюю комнату; Клеарх проскользнул дальше. Через мгновение вслед ему, мяукая и обиженно подняв хвост, побежал кот.