Харлан Эллисон: Самой тьмы мрачнее

Полторы квадратные мили бушующего лесного пожара-и все на совести одного Альфа Гундерсона. Поэтому Бюро и направило для разбирательства двух Мудрил.

- Как это получилось, Альф?

Безжизненные глаза вмиг захлопнулись - словно от боли. Потом снова открылись, и Гундерсон ответил:

- Я хотел разогреть котелок. Пытался поджечь растопку. Слишком сильно полыхнулся.- Тень жалости к себе и невыносимый боли набежала на его лицо и тут же исчезла. Снова опустошенный, арестант добавил: - Всегда у меня так.

Первый телепат резко выдохнул, встал и надел шляпу.

Индивидуальность исчезла с его лица. Он снова стал точной копией своего напарника. Оба они из личностей сделались просто сотрудниками Бюро умышленно и детально похожими друг на друга.

- Это он, - заключил первый телепат.

- Вставай, Альф, - сказал Мудрила по имени Ральф. - Надо идти.

Властный тон приказания не больше помог сдвинуть Гундерсона с места, чем первое появление Мудрил. Заключенный как сидел, так и остался сидеть. Телепаты переглянулись.

"Что с ним такое?" - вспыхнуло у второго.

"На его месте ты сам бы стал слегка пришибленным", ответил первый.

Тогда они взяли Гундерсона под руки и, не встречая сопротивления, подняли его с койки. Вертухай явился на вызов и открыл дверь камеры, не переставая удивляться этим людям, что пришли сюда, предъявили удостоверения сотрудников Бюро, взяли с него клятву о гробовом молчании - а теперь забирали с собой бродягу-поджигателя.

Когда Мудрилы проходили мимо охранника, телепат по имени Ральф бросил на старого тюремщика пронзительный взгляд.

- Правительственное задание, мистер, - предупредил он. - Одно лишнее слово - и ты пленник в своей родной тюрьме. Все ясно?

Вертухай поспешно закивал головой.

- И прекрати так думать, - гадким тоном добавил Мудрила. - Нам очень не нравится, когда нас поминают как гнусных соглядатаев!

Белый как мел, вертухай молча наблюдал, как они выходят из вестибюля и покидают окружную тюрьму Пауни. Усердно опустошая голову, он все ждал, пока с площадки наконец не донесся жуткий вой спецкапсулы Бюро, стрелой взлетевшей в предвечернее небо.

Интересно, какого черта понадобилось им от этого сбрендившего бродяги-поджигателя? "У, Мудрилы проклятые!" - злобно подумал вертухай.

Доставив Гундерсона в Буэнос-Айрес, в самое сердце выжженной аргентинской пустыни, его направили на тестирование.

Тестирование было исчерпывающим. Хоть сам Гундерсон толком ничего и не сообщал, выяснились некоторые вещи, скрыть которые было просто невозможно.

К примеру, его способность воспламенять мыслью.

А также то, что вспышкой он управлять не мог.

А также то, что в отчаянных попытках найти себе тихое и уединенное пристанище его за последние пятнадцать лет куда только не заносило.

А также то, что странная способность его мозга принесла Гундерсону одни несчастья и вконец его измучила...

- Альф, - произнес бестелесный голос откуда-то из глубины темной аудитории. - На столе лежит сигарета. Закури ее, Альф. Без спичек.

Альф Гундерсон стоял в круге света. Переминаясь с ноги на ногу, он молча разглядывал лежащую на столе белую трубочку.

Опять его в это втянули. Опять изводят, проверяют, разглядывают. Да, он другой - отличается даже от всех известных псиоидных типов- Опять его достанут и упекут. Так было раньше - так будет и сейчас. Нигде и никогда не найти ему покоя.

- Я не курю, - солгал Гундерсон. Вся сцена слишком напоминала бесчисленные полицейские проверки, которым он уже подвергался по всему американскому материку, по всей трассе от Земли до девятой планеты Альфы Центавр. Все это пугало и раздражало Гундерсона. И он понимал, что бежать ему некуда.

Разве что на сей раз в темноте сидели не суровые камнеликие полицейские- Теперь там сидели суровые камнеликие сотрудники Бюро и люди из КосмоКома.

Даже сам глава КосмоКома Терренс сидел в одном из пневмокресел и внимательно наблюдал за Гундерсоном.

Сидел и мысленно призывал его действовать!

Гундерсон нерешительно взял трубочку. Потом уже было положил ее обратно.

- Да закури же ее, Альф! - отрезал из темноты необычно густой бас.

Гундерсон поднес сигарету ко рту. Все ждали.

Он явно хотел что-то сказать - возможно, возразить, но не сумел. Потом нахмурил густые брови. Его бессмысленные глаза стали - если это было возможно - еще бессмысленнее. Меж бровями пролегла глубокая морщина в форме римской пятерки.

И вдруг Альф Гундерсон дико вскрикнул - и, колотя себя ладонями по лицу, рухнул на пол.