Харлан Эллисон: Сидячие места проданы

За три часа движений и поз они неизменно наполняли зрительские сердца благоговейной любовью, радостью и новым ожиданием. Ничего подобного ни одной актерской труппе никогда не удавалось.

Всем театрам поблизости от Таймс-сквер вскоре пришлось отменить вечерние представления. Многим пришлось закрыться, другим - переключиться на дневные спектакли. А Представление продолжалось.

Поразительное! Все зрители видели, как актеры раз за разом повторяют одно и то же, но никогда от этого не уставали. Приходили снова и снова. Загадочное и прекрасное! Нью-Йорк принял Представление всей душой.

Три недели спустя армию отозвали от корабля, который только и делал, что каждый вечер воспроизводил Представление, и направили на подавление тюремного бунта в Миннесоте. А через пять недель Барту Честеру удалось на свои скудные средства заключить все нужные договоренности. Дальше нужно было только молиться о том, чтобы не получилось так, как с цирком братьев Эмери. Барт по-прежнему недоедал и жаловался каждому, кто только снисходил его выслушать:

- Что за наглый грабеж... зато теперь у меня есть дельце, которое...

Через семь недель Барт начал делать свой первый миллион.

Разумеется, за просмотр Представления платить никто не собирался. Чего ради? Стой на улице да смотри. Но и тут проявлялся неизбежный "человеческий фактор". Нужно было только умело им воспользоваться.

Ведь во все времена находились те, кто предпочитал сидеть в золоченых ложах, развешенных по всему муниципальному небоскребу (ллойдовская страховка, разумеется!), чем стоять где-нибудь в канаве.

Всегда находились те, кто считал, что воздушная кукуруза и шоколадки с миндалем придают ожиданию зрелища особую прелесть. И те, кто считал представление пресным без специальной программки.

Вот о всем таком Барт Честер и позаботился. Под новеньким серым костюмом дельца постепенно стал округляться животик.

В самом верху всех программок значилось: "Производство компании Барта Честера". Чуть ниже, естественно: "ПРЕДСТАВЛЕНИЕ"-. По всему Бродвею стали усиленно распространяться слухи, что Барт Честер - это новый Сол Гурок. Человек, достойный всяческого внимания.

Уже за первые восемь недель Представления Барт вернул все взятые в долг деньги, что пошли на оплату аренды фасада здания и строительные работы. А потом к нему потекла чистая прибыль. Кондитерскую и сувенирную концессии он за пятьдесят процентов пая сдал в наем компании, занимавшейся обслуживанием футбольных матчей и боксерских поединков.

А Представление все продолжалось. И неизменно имело бешеный успех!

"ВАРЬЕТЕ" писало: "Блистательное Продолжение Великого Ревю!"

Не меньшей восторженностью отличалась и похвала "Тайме": "...Представление на Таймс-сквер в его первую годовщину оказалось столь же вдохновенным и завораживающим, что и в вечер премьеры. Даже заразившая его грубая коммерция не смогла затушевать непревзойденности..."

Барт Честер тем временем считал прибыль и улыбался. Впервые в жизни удалось нарастить жирку.

Две тысячи двести восемьдесят девятое Представление шло так же триумфально, как первое, сотое и тысячное. Барт Честер развалился в плюшевом кресле, едва замечая сидящую рядом ослепительную красотку. Завтра ее уже здесь не будет. Пусть снова пытает счастья в каких-нибудь заштатных театрах. А вот Представление обязательно состоится - и золотой дождь снова польется Барту в карманы.

Большая часть честеровского разума в очередной раз с благоговейным изумлением следила за полными красоты и величия движениями актеров. Меньшая же часть, как всегда, размышляла.

"Блистательно! Волшебно! Подлинный шедевр, как выразился "Нью-Йоркер". А вокруг, будто золотой пот на теле громадного зверя, лепились к зданиям Балконы Честера. Недорогие места между 45-й и 46-й стрит. Более дорогие ложи ближе к Таймс-билдинг. "Ничего, думал Честер. - Скоро эти ребята сломаются - тогда я отстроюсь и на Таймсе! Шесть с лишним лет! Вот это спектакль! Покруче "Саут-Пасифика"! Черт возьми, попробовал бы я такого добиться с одной входной платой".

Вспомнив о тех, что наблюдают прямо с улицы, Честер помрачнел. Вот халявщики! А толпы были ничуть не меньше, чем в первый день. Казалось, люди никогда не устанут от Представления. Снова и снова завороженно следят за актерами, даже не замечая, как бежит время. Представление всегда радовало, всегда восхищало.

"Они сказочные актеры, - подумал Барт. - Только вот..."