Кир Булычев - Младенец Фрей

Н.К. не смогла дать ему поилку и дал ее Дмитрий Ильич.

Л. пил спокойно, сделал несколько глотков и потом вдруг судорожно, отчаянно оттолкнул поилку так, что вышиб ее из руки брата - она упала на пол и раскололась - и все мы смотрели, не отрываясь, как лужица отравленного бульона медленно растекалась по паркету.

Л. откинулся на подушку и закрыл глаза.

Мы смотрели на него. В дверь постучали, но никто не двинулся.

- Ну! - произнес Л. - Скоро?

Н.К. опустилась перед кроватью на колени и положила руку ему на лоб.

- Нет, - прохрипел Л. - Нет, я не позволю! Пустите меня! Я еще живой!

Он начал биться в конвульсиях.

Я кинулся к нему. Почему-то Анна Ильинична протянула мне градусник.

Я не спорил.

Л. бормотал невнятно, выкрикивал тихонько непонятные слова, левая рука махала в воздухе, отбиваясь от невидимых нам злых сил. В дверь стучали. Мария Ильинична подбежала к двери и крикнула - чтобы отстали.

Анна Ильинична вытащила термометр и показала мне - термометр показывал 42,3 - дальше ртути некуда было подниматься.

И вдруг Л. закричал - тонко, прерывисто.

Он мелко трепетал, бился - словно хотел выскочить из жгучей кожи... И я видел, как в дурном сне, и все это видели, как лопалась кожа, обнаруживая внутри под ней - другую, розовую, нежную... нечто куда меньшее, чем Ленин, билось внутри него, распарывая оболочку. Ахнула, зажимая себе рот, Анна Ильинична, кто-то из женщин упал на пол, потеряв от страха сознание...

Голова Л., будто из нее изъяли череп, дергалась, сморщенная - и я сделал растерянный шаг ближе, чтобы помочь - не зная уж кому и чем. И тут сквозь лопнувшую на горле кожу прорвалась младенческая рука. Рука дергалась, разрывал кожу - немного крови появилось на ней - но крови было мало.

Почему-то первой пришла в себя Н.К. Она оттолкнула меня, кинулась к дергающейся кукле и начала рвать кожу своего мужа, стараясь освободить из нее младенца, который выбирался из кокона - я даже слышал, как рвалась, трещала живая кожа, мне стало так плохо, что я отступил назад и натолкнулся на лежавшую на полу Марию Ильиничну.

Младенец, испачканный кровью и лимфой, квакающий беззубым ротиком, бился в руках Н.К.

Анна Ильинична сорвала со стола белую скатерть - посыпались коробочки с лекарствами и шприцы - они с Н.К. положили младенца в ногах мертвого, пустого Л., начали вытирать его, деловито и быстро, словно ждали именно этого исхода.

Дмитрий Ильич подошел к двери.

- Там кто? - спросил он.

- Это я, Алексей, - ответил голос Преображенского.

- Больше никого?

- Осипов в столовой, - сказал он. - Врачи с ним.

- Жди, - сказал Дмитрий Ильич. - Никого не пускай.

Как будто поняв брата без слов, Н.К. и Анна Ильинична завернули младенца, который молчал и лишь постанывал, в скатерть, потом сняли с кровати сбитое к ногам одеяло.

Я ничего не понимал и не хотел ничего понимать - я был в тупом шоке.

- Сергей Борисович, - тихо сказал мне Дмитрий Ильич. - Вы сейчас вместе с Алексеем Андреевичем Преображенским отнесете ребенка во флигель. Света не зажигайте. Вы отвечаете за жизнь ребенка. Ясно?

- Конечно, - сказал я покорно. - Конечно...

Преображенский, не задав больше ни единого вопроса, взял закутанного ребенка.

- Возьми на вешалке шубу, - сказала Анна Ильинична. - Я потом к вам приду. Надя останется здесь.

- А я позвоню в Кремль, - сказал Дмитрий Ильич. - Мне надо сказать, что Володя умер...

Мы просидели во флигеле Преображенского до утра. С нами была Анна Ильинична. Я осмотрел ребенка - он был нормален, физиологически ему было несколько более полугода.

Как потом рассказал Дмитрий Ильич, Сталин и Семашко приехали вечером. Сталин никому не сказал в Москве, куда едет.

Н.К. показала ему бренную оболочку мужа. Она сказала ему, что от яда вся плоть Л. вылилась горячей водой... Если Сталин и не поверил, он не стал возражать. Он был поражен видом оболочки человека, с которым лишь вчера разговаривал. Он долго стоял возле кровати, но не дотрагивался до кожи - возможно, полагая, что Л. заразный.

Затем он сказал, что возьмет на себя все формальности.

Ночью я не спал, я стоял у окна во флигеле Преображенского. Свет у нас не горел. Анна Ильинична сидела с младенцем, который хныкал и отказывался от пищи.

К дому подъехала длинная темная машина. Сталин вышел ее встретить. Он был в длинной шинели и валенках.

Тут я ахнул... При свете фонарей я увидел, что из автомобиля вылезает Л.

Мой возглас встревожил Анну Ильиничну, которая подошла ко мне.

- Ой, - сказала она. Но уже через секунду она улыбнулась и сказала: