Кир Булычев - Младенец Фрей

- Ты почему кричишь? - спросила, входя, Н.К. Супруга Л. двигалась медленно, переваливаясь. За последние годы она, хоть и никогда не была привлекательной, совсем махнула на себя рукой и казалась куда старше своих лет.

- Ты выпьешь чаю? - спросила Анна Ильинична.

- Надо напоить врачей, - сказала Н.К. - Я их сейчас сюда приглашу.

- Тогда мы с Сережей пойдем к Володе, - сказала Анна Ильинична.

- Только не говори никому, что Сергей Борисович тоже доктор, - сказала Н.К.

Мы с Анной Ильиничной прошли в спальню к Л.

У дверей стояли двое врачей, мне незнакомых. Они тихо переговаривались и при нашем появлении повернулись к нам, словно мы могли принести ключи от заколдованной пещеры.

- Товарищи, - сказала Анна Ильинична. - Надежда Константиновна ждет вас в столовой. Выпейте с дороги чаю.

Доктора с облегчением двинулись к столовой. Пришел Преображенский и встал снаружи у двери.

- Володя не хочет их видеть, - сказала Анна Ильинична, открывая дверь.

Я прошел к кровати.

У меня создалось впечатление, что за ночь Л. еще более усох и в то же время словно помолодел. Он меня узнал, приподнял левую руку, приглашая приблизиться. Дмитрий Ильич стоял в носах кровати.

- Нельзя, - сказал Л., - нельзя все отдать ему! Он убьет Надюшу. Он всех убьет.

Он говорил половиной рта, но достаточно внятно - вчера он так говорить не мог.

- Что делать? - спросил Л. у меня.

- Мне кажется, что вам стало лучше, - сказал я. - Возможно наступит облегчение.

- Нет, - сказал Л. - Глаза болят. М.И. не оставил надежды. Я не маленький... надежды нет.

- Но ваш организм...

- У меня не осталось организма, - внятно ответил Л.

В комнате воцарилось молчание. Потом Дмитрий Ильич сказал мне:

- Мы разговаривали с Осиновым. Он откуда-то уже знает о решении обратиться к яду. Но настаивает, чтобы врачи не принимали в этом участия.

- Как всегда - чистенькие руки, - сказал Л. - Скажите, доктор, как лучше принять его? В чае? Я думаю - бульоне. Желудок у меня прочищен. Я готов.

- Но почему?

- Потому что сегодня вечером, - сказал он, - я полностью потеряю возможность двигаться... полный паралич... бессмысленное бревно...

- Володя, - сказал Дмитрий Ильич. - Может быть, Сергей Борисович осмотрит тебя?

- Я не возражаю, - сказал Л.

Я не был готов к осмотру - у меня даже стетоскопа с собой не было. Я измерил пульс, кровяное давление, прослушал сердце... Ничего утешительного я сказать не мог... Во время осмотра Л. дважды впадал в забытье - давление прыгало... пульс был неровным и нитевидным... Странно, что жизнь еще теплилась в этом организме. В то же время я был крайне удивлен некоторыми несообразностями - участками нежной, юношеской кожи, совершенно очевидным возрождением луковиц волос, исчезновением морщин на лице - словно организм, отчаянно пытаясь удержаться на плаву, пробовал, отбрасывал и вновь искал пути, чтобы обмануть смерть...

По моей реакции братья Ульяновы без труда поняли, что диагноз неблагоприятен.

- Не расстраивайтесь, - сказал Л. - Я иного и не ждал. Только не пускайте ко мне врачей...

Вошла Мария Ильинична. Дмитрий Ильич попросил ее согреть бульон.

- Только не очень горячий.

Мария Ильинична без слова покинула комнату.

- Они молодцы, - сказал Л. - Они у меня молодцы...

Он устал и говорить почти не мог...

- Что мы возьмем? - спросил Дмитрий Ильич. - У нас есть выбор.

- Выбор! - Л. попытался засмеяться. Потом сказал: - Только не тот, что привез Сталин. Там может быть дерьмо.

Мне хотелось уйти - от Л. исходил слишком сильный поток не видимых, но обжигающих волн. В бессилии маленького тела, в его капитуляции перед лицом смерти было такое могущество духа, что именно в тот момент я окончательно осознал, как этот человек мог держать в руках партию и громадную империю...

Мария Ильинична принесла поилку с бульоном. Дмитрий Ильич протянул руки, и я покорно отдал ему пакетик с ядом. Л. смотрел на него как зачарованный.

- Господи, спаси и помилуй, - шептали его губы - может быть, лишь я слышал этот шепот, а может быть, мне только казалось, что он шепчет. - За что мне такая мука, господи?

Вошли Н.К. и Анна Ильинична. Анна Ильинична заперла за собой дверь.

Все мы, в первую очередь - родные, и случайно - я, были словно присяжные, которые должны будем перед небом свидетельствовать о происшедшем.

- Я не хочу, - шептал Л. - Освободите меня!

- Милый, - Н.К. заплакала - большие тяжелые слезы скатывались по толстым мягким щекам, - не надо, давай будем жить... Мы же справлялись...

Л. отрицательно двинул головой и протянул руку к поилке.