Кир Булычев - Младенец Фрей

- И как там у вас дела? - спросил Сталин. Он очень плохо говорил по-русски.

Семашко понизил голос, словно сообщал государственную тайну.

- Владимиру Ильичу дали касторку, - громко прошептал он.

- Зачем? - спросил Сталин.

- У товарища Л. не работает желудок, - сообщил нарком.

- Правильно, - сказал Сталин.

Они замолчали.

Я стоял вне поля их видимости, значит, и сам их не видел. Только мог по шагам и голосам догадываться, кто участвует в разговоре.

Скрипнула дверь. Явление следующее: те же и супруга вождя.

- Мне надо будет поговорить с Владимиром Ильичом наедине, - сказал Сталин.

- Но вы же знаете, он не владеет речью, - послышался голос Н.К.

Я знал от М.И., что у Ленина произошел со Сталиным конфликт именно из-за Н.К. И якобы он послужил толчком к обострению болезни. Сталин и Н.К. не выносили друг друга.

- Мне не нужно, чтобы он владел речью. Но в свое время он обратился ко мне с просьбой. И я, надеюсь, смогу ему теперь помочь.

- Не думаю, что Владимир Ильич нуждается сейчас в вашей помощи.

- Это решаем мы с ним, а не вы, - тихо произнес Сталин. И мне показалось, что я заглянул в его рыжие глаза.

- Хорошо, - голос Н.К. дрогнул.

Она скрылась в спальне Л. Семашко куда-то испарился.

Снова наступила тишина. Сталин откашлялся, будто рядом со мной, - так тихо было в доме. Потом приоткрылась дверь в комнату Л., и оттуда донеслись голоса. Я осмелился выглянуть и увидел, как Сталин поднялся и, не вынимая изо рта папиросу, заглядывает в приоткрытую дверь. Мне запомнилось, что у него на ногах были валенки и галоши - с галош натекло возле стула, где он сидел.

- Ну что? Что там? - спросил Сталин.

Я понял, что он говорит с наркомом.

- Прослабило, - сообщил нарком.

- Да идите вы со своими клизмами! - рассердился вдруг Сталин. - Почему эта курица не выгонит всех из комнаты?

- Сейчас, они меняют белье, - сообщил Семашко. - Вы же понимаете, Иосиф Виссарионович.

- Черт возьми, еще этого не хватало!

Поскрипывал рассохшийся паркет. Сталин быстро ходил по залу.

Потом шаги замолкли, и я услышал голос Сталина:

- Тогда пойдите к Ильичу и скажите ему в ухо, чтобы он понял, что я привез то, о чем он просил. Я привез.

- О, нет! - почему-то возразил Семашко. - Подождите немного, и вы сами ему скажете.

Послышались шаги, шуршание одежд. Я наклонился - из дверей спальни вышло несколько женщин - одна несла ночную посуду, вторая свернутые в узел простыни. Третья - пустой кувшин и таз.

В дверях стоял Дмитрий Ильич.

- Заходите, Иосиф Виссарионович, - сказал он. - И если вы не возражаете, я буду вам помогать.

Не ответив ему, Сталин вошел в комнату к Л.

Ночью, когда все в доме затихло, Сталин и Семашко умчались в Москву, а Л. уснул, Дмитрий Ильич поднялся ко мне и рассказал, как происходила последняя ветре - Л. и Сталина.

Сталин, по словам Дмитрия Ильича, был поражен, увидев, как изменился Л.

Л. с трудом понимал связную речь и уж тем более не мог отвечать, так что Дмитрию Ильичу пришлось выступить в роли переводчика. Сначала Сталин убедился, что никто их не подслушивает, затем он спросил Л., не изменил ли тот своего намерения. Того самого намерения, помочь в исполнении которого он просил Сталина еще полтора года назад.

Л. долго не мог понять, но когда понял, глядя на Дмитрия Ильича, промычал слово "убить". Или "убил".

- Вы говорите о самоубийстве? - спросил Дмитрий Ильич.

- Вот именно.

Л. показал глазами, что удивлен, а Дмитрий Ильич истолковал его вопрос так:

- Почему вы изменили свое мнение? Ведь вы были резко против самоубийства!

- Я думаю, товарищ Л., - сказал тогда Сталин, обращаясь к умирающему, что этим я выражаю вашу волю. Я ведь тоже человек и должен помогать другим людям.

- Ни я, ни мой брат, - сказал мне тогда Дмитрий Ильич, - не поверили Сталину. Я чувствовал, как брат старается сжать пальцами мою руку, лежавшую на его кисти. Я взялся истолковывать невысказанные мысли Володи. Я сказал Сталину:

- Брат просит оставить привезенное с собой.

- Почему он думает - почему вы думаете, что я привез это с собой?

- Это понятно, - сказал я.

Сталину не понравились мои слова, но он вынул из кармана и передал мне пакетик. И сказал, что это - цианистый калий.

- И тогда я увидел, что мой брат улыбается. И я понял, почему. Теперь у него есть целых три пакета с ядом. Три смерти ждут его, не говоря об обыкновенной... Сталин ушел, недовольный мной и братом. Ему казалось, что его дурачат. Но он не понимал - истолковываю ли я Володю или придумываю от своего имени, тогда как Володя - не более как бессмысленное растение.