Лев Могилев - Окно в прошлое

А может быть, это и правда так? - думал я. - Найду ли ответ? Пойму ли все? Не знаю…

С утра начал сборы в дорогу. Не буду утомлять читателя скучными описаниями предотъездной суеты. Вздохнул с облегчением, когда занял свое место в купе. Поезд тронулся. Из окна вагона я видел высокую нескладную фигуру Николая, который стоял под руку с Верочкой, размахивая шляпой. Они скрылись в вокзальной суете. Замелькали столбы, застучали колеса. Поезд миновал границу станции.

Прошел год. Все мое время было отдано диссертации. Близился срок защиты. О поездке в Ленинград нечего было и думать! Тот, кто побывал в моем положении, конечно, поймет меня. Целыми сутками, до боли в глазах, я правил машинописный текст, проверял таблицы, схемы, графики, подчищал рисунки, подклеивал фотографии. И, казалось, чем больше я трудился, тем больше оставалось не сделанного. Несмотря на это, я улучил время и написал профессору Воробьеву письмо, в котором известил его о полной невозможности приехать. Вскоре получил ответ.

«Очень сожалею, - писал он, - что не встретимся в этом году. Что поделаешь! Желаю вам успешно защитить. Пришлите автореферат. Я сижу все время дома. Прогулки пришлось отменить: слабоват стал. Но дела не оставляю! Кое-что пронаблюдал. Много раздумывал. Сделал некоторые выводы… Не пугайтесь! Длинной философии не будет. Помните ли вы последние наши наблюдения? Странные виды, еще более странные животные… Помните самое удивительное - наш контакт с обитателями этого загадочного мира? Быть может, мы наблюдали не прошлое, а настоящее. Быть может мы видели жизнь другой планеты? Тогда все просто и понятно! Но ученый не должен гнаться за легкими объяснениями. Я, как вы помните, применил систему смещения изображения во времени, исключающую единственность наблюдаемых событий. Мне стало очевидно, что нужно искать другое объяснение.

Трудно передать вам, как волновала меня эта загадка, сколько дней и ночей провел я над бесплодными, казалось, размышлениями. Я уже почти потерял надежду разгадать тайну. И вдруг возник вопрос: мы наблюдали прошлое, но какое? Я вспомнил поэтическое слово «Лета», символ вечного течения и вечного изменения. Река… Вдумайтесь, сколько мудрого в этом сравнении! Бесконечно далекий исток и бесконечно далекое устье. Мы плывем по этой реке, мы изменяемся, изменяется все вокруг. А если б человек поплыл против течения к истоку? Что нашел бы он там? Впрочем, бесполезно пытаться в письме высказать эти мысли. Надеюсь, что в будущем году, а возможно и в этом, поговорим с вами на эту тему, поспорим… Вот и все… Хотя, нет еще! Не могу скрыть: задумал один опыт. Какой - пока не скажу. Жду его с некоторым страхом. Мне думается, он не безопасен. Всего вам доброго!

Ваш В. Г. Воробьев».

Профессор вложил в конверт цветную фотографию: белая линия; на ней, сложив крылья, сидит насекомое, напоминающее ручейника; фон - далекие снежные горы. Кажется, ничего особенного! Да, ничего особенного для всех, кроме меня.

Я немедленно послал профессору ответное письмо, а через три месяца - автореферат. Однако ответа не получил. После защиты диссертации, которая прошла довольно успешно, я вновь написал профессору. И опять молчание! Обеспокоенный этим молчанием, я написал Николаю. Просил зайти к Воробьеву и узнать о его здоровье. Николай не заставил долго ждать. И вот сейчас передо мною лежит его письмо и газета «Вечерний Ленинград», в которой напечатано о смерти профессора Воробьева, случившейся при загадочных обстоятельствах. Я еще раз перечитал статью, стараясь увидеть за се строками подлинный смысл происшедшего. Вот они эти строки:

«Эго случилось 10 августа, в 8 часов утра. Гражданка М. С. Котова, домработница профессора В. Г. Воробьева, обнаружила труп профессора в небольшой комнате рядом с его кабинетом. Испугавшись, Котова вызвала одновременно и скорую помощь и милицию. Скорой помощи, естественно, не потребовалось, зато нашлось дело для следователя и врача-эксперта.

Профессор, уже окоченевший (умер он, очевидно, часа в два-три ночи), сидел в кресле перед экраном прибора, похожего на телевизор. Голова его была неестественно откинута на спинку кресла. На побелевшем лице застыла гримаса ужаса. Остекленевший взгляд был обращен на экран. На лбу и шее Воробьева было несколько маленьких темных пятен.

После тщательного осмотра врач-эксперт пришел к заключению о насильственной смерти, но на месте происшествия установить причину ее не смог.

Осмотр помещения не дал ничего определенного. Правда, на письменном столе найден листок бумаги, на котором бегло, почерком Воробьева было написано: