Михаил Грешнов - Лицо фараона (с иллюстрациями)

К радости Гарри, это ему удалось. И опять он едва не выскочил из ванны.

— Так… — сказал Баттли. — Для начала неплохо. Даже если вы будете только плавать, эксперимент мы завершим успешно.

Выходя из лаборатории, Глен думал о последней реплике шефа: не слишком ли узкую цель ставит Баттли, если считает, что умение плавать — главное в сложном эксперименте? Впрочем, это его, Глена, уже не касалось. Его дело — биологическая основа, действие БМТ. Цели и задачи определяет дирекция института.

Потом он стал думать о Гарри Пальмане. И о себе. Вдруг представил себя на его месте, в роли подопытного. Почувствовал холодок на спине — никогда! Он видел Гарри после операции. Это был живой труп. Глен слабо разбирался в нейрохирургии, но об экспериментах, которые ведутся в лабораториях, знает. У животных — кошек, собак — удалялась кора головного мозга. Животные жили: ели, если им давали пищу, двигались, если их водили на цепочке, издавали мяуканье, лай. Но что за походка была у них, что за голос!.. Гарри после удаления мозговой коры открыл глаза. Какие это были глаза!.. Холод опять пробегает по спине Глена.

Они были товарищами по Энвери-колледжу. Но Гарри не окончил учебы. Что-то случилось с его отцом — кажется, растратил чужие деньги. За три месяца до окончания курса Гарри исчез из колледжа. Встретились они через семнадцать лет в Сан-Франциско. Глен уже стал ученым с именем. А Гарри? Он работал препаратором в какой-то захудалой лаборатории, и по его внешности можно было судить, что дела его шли не блестяще. «Я тебя устрою на хорошее место!» — пообещал Глен. Потом уже, после прощания, понял, что ничего не знает о Гарри, кроме его скромной профессии. Но обещание было дано, и Глену пришлось здорово врать Баттли, расхваливать друга детства, чтобы уладить вопрос с работой. Баттли был человеком момента, принимал решения сразу, видимо, Глен пришел к нему в добрый час, и вопрос о приеме Гарри на место препаратора был решен.

Позже Глену стало невыносимо от молчаливой благодарности друга, от его взгляда, похожего на взгляд случайно пригретой собаки, и вместо сближения с бывшим товарищем Глен почувствовал к нему холодок — так и не узнал, как прожил Гарри минувшие семнадцать лет и как живет сейчас. У него жена, дочь, Гарри что-то говорил о болезни ребенка, но Глен слушал, не вникая в подробности.

Когда встал вопрос об эксперименте с дельфином и стали искать добровольца, Гарри опять подвернулся Глену. Глен предложил ему от имени шефа условия — пятьдесят тысяч долларов. Гарри поспешил согласиться. Может быть, из благодарности к другу.

Гарри вывели в море после четырехдневных испытаний в вольере. Операция и приживление мозга прошли успешно. Баттли радовался удаче: центры нервной системы функционировали нормально.

— Гарри, — шутил он, — теперь вы настоящий Нептун. Водное царство — ваше. Плывите!

Но вольер — не то что открытое море. Из тихой заводи Гарри попал в бушующий ураган, который оглушил и опрокинул его.

Человек на суше видит и слышит, обоняет запахи, осязает тепло и холод. Увеличьте стократно каждое ощущение, и вы приближенно представите себе мир дельфина. «Подвижной в подвижном» — таков был девиз «Наутилуса» в прошлом веке, когда считали, что океан нем, лишен цвета и запахов. «Подвижной в подвижном» правильно и сегодня, а все остальное обернулось своей противоположностью: кваканье, клохтанье, хрюканье, блеянье обрушились на Гарри с четырех сторон, звуками были полны глубины.

— Гарри! Гарри! — надрывался приемник в его мозгу. — Где вы?

— Я ничего не слышу… — растерянно отзывался Гарри.

Бесшумный электробот сопровождал его в первый выход. На борту не поняли Гарри, почему он не слышит. Судно шло на аккумуляторах, обороты винта были бесшумными. С электробота ответили:

— Держитесь прежнего курса — право по борту!

Океан надвигался на Гарри, как разъяренный зверь: что-то ухало, ахало в нем, верещало, кудахтало, вздыхало и умирало. Позади гремел камнями прибой, впереди басовитым утробным рокотом извещал о своем приближении игравший где-то за тысячу миль отсюда шторм.

— Почему вы молчите, Гарри? — спрашивали с электробота.

— Разве вы можете меня слышать?

— В чем дело? У нас полная тишина!

— Мне постоянно мешает шум.

— Опуститесь на глубину! — последовала команда.

Гарри пошел в глубину. С каждым метром все вокруг изменялось. Мелькали огненные штрихи, зигзаги, будто проносились пороховые ракеты; глубже ракеты превратились в светильники — голубые, зеленые, — висевшие точно луны. А потом вместо ожидаемой тьмы глубоко внизу появилось багровое с желтым отливом зарево — светился придонный ил. Там и тут колыхались синие или рыжие гривы светящихся водорослей, негаснущими полянами рдели колонии голотурий, камни светились красным, между ними мерцали, шуршали морские ежи, креветки; молниями проносились мурены, а звезды так и оставались звездами, только опрокинутыми в глубину… Это было удивительное, зачаровывающее зрелище, доступное глазам только обитателей моря. Оно было бы даже красивым, не окажись с первого взгляда жестоким. Это был мир, где все и всех пожирают открыто и беспощадно. Зубы и широкие пасти господствовали здесь над слабым и беззащитным, и, чтобы слабому не быть сожранным без следа, ему надо было размножаться, как планктон, в миллиардах себе подобных. Гарри был потрясен беспрерывной охотой обитателей друг за другом, хрустом и хлопаньем челюстей, вскриками, визгами, пронизывавшими толщу вод.