Владимир Васильев (Ташкент) - Тень улитки

Кандид тоже резко остановился, почувствовав ее опасения.

«Куда это я, право, со свиным рылом?.. — осадил он себя, разглядев вблизи чистоту и красоту новой Навы. Ему стало очень стыдно своего вида, одежды, запаха, если позволительно так мягко назвать исходящую от него вонь несвежего бродила, пота и многого еще чего неразличимого, но густо замешанного. — Вот в баньку бы сейчас, в парную, с веничком, а потом… да еще побриться-постричься, вечерний костюм… Размечтался, Леший Кикиморович Подболотный,» — опять осадил он себя.

— Нава… ты… вернулась? — спросил он, с трудом произнося слова. Почему-то губы онемели.

— И да, и нет, — ответила она, не обнаруживая явных признаков волнения. Да и, правда, не особенно волновалась. Так, некоторое эмоциональное напряжение. — Я пришла за тобой…

— То есть? — удивился Кандид. — Ты хочешь отвести меня к своим подругам? Это можно. Я этого давно хочу. При первой встрече разговора не получилось. Я был не готов. А теперь, если ты мне поможешь… А они? — повел он головой в сторону толпы. — Они уже приговорены к… Одержанию?

— Они давно приговорены. Все приговорены, — ответила спокойно Нава. — Но не сейчас это будет исполнено, насколько мне известно. А мне пока известно не очень много… И подругам ты не нужен. Разговора никогда не получится, потому что… языки разные… Не слова, а то, что за ними стоит… Я пришла помочь тебе вернуться в свой мир. Думаю, это максимум того, что я могу для тебя сделать. Ты ведь пришел с Белых Скал?

— Как же изменилась твоя речь, Нава! — воскликнул Кандид.

— И не только речь, Молчун, — вздохнула вдруг Нава. — Ты меня отпустил, ты меня потерял…

— Но я ничего не мог сделать! Они не слушали меня, а я еще ничего не понимал! Хотели отправить к каким-то Воспитательницам…

— Я не обвиняю тебя, а всего лишь констатирую факт. Теперь у меня другая жизнь. Каждый должен жить своей жизнью. Я хочу, чтобы у тебя была такая возможность, я провожу тебя к Белым Скалам. Без меня ты не дойдешь…

— Но мы собирались завтра с Кулаком и Колченогом! — воскликнул он, видимо, пытаясь доказать, что и сам чего-то стоит, что может обойтись без нее.

— И с ними не дойдешь, — твердо сказала Нава, и Кандид понял, что вовсе не хочет без нее обходиться. Что мечтал об этой встрече весь год, прошедший с разлуки у разнесчастного Паучьего Бассейна, называемого Городом. И еще он понял, что она знает, о чем говорит. Вдруг вспомнились и стали понятны слова беременной женщины: «Представляешь, как они бредут к Белым Скалам и вдруг попадают в полосу боев!». И задумчивое дополнение матери Навы: «Они гниют там заживо, они идут и гниют на ходу, и даже не замечают, что не идут, а топчутся на месте… для Разрыхления это только полезно. Сгниют — полезно. Растворятся — тоже полезно…»

«Идиот! — осудил себя Кандид. — Непроходимый, дремучий идиот! Ну, ладно бы не был микробиологом — можно было бы отговориться, что не специалист, а то ведь мне прямо сказали о применении бактериологического оружия в какой-то „полосе боев“, которая, видимо, отделяет Белые Скалы от остального Леса. Вот почему никто, кто уходил с биостанции глубоко в Лес, никогда не возвращался. Они шли и гнили на ходу, пожираемые какими-то вирусами, пока не растворялись. А кто выживал, как Карл, попадал к страшным Воспитательницам… А я оказался здесь только потому, что прилетел на вертолете. И, наверное, какую-то заразу я все же подхватил, если так долго и тяжело болел и потом ничего не помнил. Не в одних травмах было дело. И только благодаря Наве и их местным лекарственным средствам я остался жив. А теперь я хотел переться сам и тащить за собой самых близких друзей — Кулака и Колченога к этим самым Белым Скалам, которые они зовут Чертовыми. Загубил бы и себя, и их. Хотя они, может быть, защищены? — вспомнил он вопрос навиной матери. Все местные могут иметь иммунитет. Хотя с кем тогда „полоса боев“?.. С теми, кто на Белых Скалах?.. Или не с кем, а за что?.. За рыхлость почвы, например, и максимальное количество перегноя в ней. Логично для пользы Леса… Но пускать мужиков на удобрение!.. Даже если они чья-то ошибка!.. Сам идиот — тебя честно предупредили».

— А как же они без меня? — спросил Кандид. — Я защищаю их от мертвяков. Без меня они скоро останутся без женщин и без девочек.

— И начнут их воровать в соседних деревнях, и коллективно использовать, а потом останутся без женщин, потому что их не будет и в соседних деревнях, и станут доживать свою никчемную жизнь в сытости и воздержании, если не понадобятся раньше… — спокойно дорисовала Нава трагическую картину исчезновения человеческого вида.