Журнал «Если» - 2005 № 10

Владислав Гончаров:Для некоторых авторов трэш — своего рода акт самоочищения: взял свою внутреннюю грязь, выкинул на публику, а сам стал чистеньким…

Наталия Мазова:…а мир стал грязнее… Я подхожу к главному: трэшевое поветрие наглядно демонстрирует тенденцию общей безблагодатности всех наших текстов. Мы считаем, что про грязь писать — достойно, а про хорошее — несолидно как-то.

Дмитрий Володихин:Может быть, дело в том, что о красивом и добром писать сложнее? Вообще нынешние авторы идут на любые уловки, лишь бы их не заподозрили в том, что своим творчеством они пытаются как-то повлиять на читателя, на общество в целом. Признаться, что твои книги способны воздействовать (положительно или отрицательно) — самый невыгодный шаг из всех возможных.

Евгений Лукин:По правде говоря, я продолжаю испытывать легкое недоумение. Наша дискуссия напомнила мне некогда виденное мною ток-шоу, в котором одна тетенька сказала: «Я не знаю, что такое интеллигенция, но она погубила Россию!». Мы так и не выяснили: что же такое трэш? Одно определение вплотную подошло к реализму. Другое было связано с «душевным стриптизом». Кто-то увидел в этом конъюнктуру, кто-то эпатаж. Возникает вопрос: а нужен ли вообще этот термин, если из-за него порождается такая путаница?

Майкл СУЭНВИК. КОСТИ ЗЕМЛИ. ACT, ЛЮКС. Серия «Альтернатива. Фантастика».

Этот автор известен как изощренный жонглер интеллектуальными концептами, формалист и постмодернист. Тем удивительнее встретить роман «Кости Земли», написанный в классических традициях hard science fiction. Антураж его знаком читателям рассказа «Скерцо с тиранозавром»: недалекое будущее, где благодаря машине времени стали возможны визиты в далекое прошлое. Причем использовать машину разрешается лишь палеонтологам (чтобы защитить историю человечества от временных парадоксов).

На страницах книги оставляют след десятки видов динозавров: кто неспешно ковыляет, кто стремительно преследует добычу. Но не динозавры являются главными героями и даже, возможно, не люди. Самый важный герой романа — наука, уникальный инструмент познания и преобразования мира, которым млекопитающие Homo sapiens вправе гордиться. Вопрос о том, что именно из себя представляет наука, рассматривается автором (к финалу выясняется, что не им одним) на частном примере палеонтологии. Это своего рода центральный стержень романа, без которого текст рассыпался бы на куски.

Дело в том, что сами по себе динозавры довольно скучны и не очень-то привлекательны. Представьте себе плотоядного хомяка размером с дом и решите, где вы предпочли бы находиться — рядом с ним или подальше. Большинство людей выберет разумное решение, в пользу которого говорят природные инстинкты. Однако есть и меньшинство, которое руководствуется не инстинктами, а неутолимой жаждой познания. Их немного: с детства эти люди увлекаются историями об ископаемых чудовищах, участвуют в полевых раскопках, с боями прорываются на биологический факультет и посвящают жизнь останкам гигантских ящеров, стараясь поменьше думать о заработке и побольше — о научной славе в кругу себе подобных. Вот с такими людьми мы и сталкиваемся на страницах романа, получая возможность «примерить» на себя их взгляд на мир. В том числе — восторженное отношение к любой ископаемой реликвии, способность вслепую собрать скелет трицератопса из сваленных в кучу костей, умение в деталях продумать структуру биоценоза и при этом мыслить в масштабе геологических эпох. У строгих процедур научного поиска есть своя тайная поэзия, муза которой, несомненно, помогала писателю в работе над текстом.

От таинственных спонсоров человечества палеонтологи получают удивительный подарок: возможность «вживую» наблюдать за предметами их страсти, «расплачиваясь» за путешествия во времени своими научными работами. Поведение ящеров в естественной среде, брачные обычаи, типы реакций… Даже попав в аварию, ученые не прекращают исследования, ужасы двухлетней робинзонады им помогает скрасить разработка новых научных гипотез. (Особо следует отметить идею об организующей роли межвидового инфразвукового общения — причем тиранозавры тут выступают в роли главных «пастухов» для меньших завров. Трудно сказать, насколько такая гипотеза совместима с фактами современной науки, но она очевидно перекликается с образом «группового разума» у животных в винджевском «Пламени над бездной».)