Журнал «Если» - 2005 № 10

Дмитрий Байкалов:«Кровавая оргия в марсианском аду»…

Андрей Щербак-Жуков:Вот именно! У нас же получилось все с точностью до наоборот! У нас сейчас БЛ вовсю использует элементы трэша, элементы так называемых «низких жанров». В качестве примера достаточно назвать пресловутого Сорокина, постмодернистов Белоброва и Попова — вот где полно трэша! И действительно, проездным билетом в БЛ оказываются гомосексуализм, педофилия и прочие мерзости. В то же время фантастика начинает все больше заниматься тем, чем в XIX и первой половине XX века занималась БЛ, а именно постановкой философских, социальных, морально-нравственных проблем. Мэйнстрим и фантастика вдруг поменялись функциями и художественными приемами. В фантастике все больше приемов из мэйнстрима (психологизм, реализм, социальный подход), а в БЛ, соответственно, все чаще заигрывают с «мусорными» элементами.

Мария Галина:Так ведь фантастика всегда была дидактична и этична. Она возникла (я имею в виду, когда выделилась в самостоятельное направление) как просветительская литература для подростков. Поэтому наличие этической составляющей в ней было обязательным условием игры. И если фантастика хочет сохранить себя как направление, должна такой и остаться. И те, кто пытается в фантастике играть во «все дозволено», пишут на самом деле не фантастику, а что-то совсем другое. Почему «Властелин Колец» Толкина имел такой бешеный успех? Помимо всего прочего благодаря четко выстроенной нравственной системе координат. А литература мэйнстрима не подписывалась быть прекраснодушной, это полигон социальных идей и стилистических приемов, причем полигон неоднородный.

Аркадий Штыпель:Хочу сказать пару слов в защиту мэйнстрима. И мэйнстрим неоднороден, и трэш неоднороден. Я себе могу представить, как при должной коррекции из материала, взятого из желтой прессы, можно создать глубокое философское сочинение. И тот мэйнстрим, которому здесь выше приписывали все эти неблагозвучные качества, тоже не един. Есть произведения современных авторов, которые очень далеки от этого, но тем не менее являются мэйнстримом. В этом году премия имени Ивана Петровича Белкина, вручаемая за лучшую повесть года, досталась писателю Владиславу Отрошенко за «Дело об инженерском городе». Этот писатель, кстати, весьма фантасмагоричен и очень далек от какой-либо трэшевости. Лауреат последнего «Букера» Василий Аксёнов с романом «Вольтерьянцы и вольтерьянки» (кстати, тоже отчасти фантастическим) также невероятно далек от всего этого. Получивший в этом году премию им. Аполлона Григорьева мэйнстримовский роман «Все поправимо» Александра Кабакова (прославившегося опять же фантастической повестью «Невозвращенец») — хоть и сугубо реалистический, но тоже без особых эксцессов и избытков натурализма.

Андрей Щербак-Жуков:Однако сам Кабаков утверждает, что это мистический роман, ибо там присутствует дьявол…

Аркадий Штыпель:Да, есть там такой момент, но лишь в последней главе. В остальном — это добротная реалистическая проза, близко не подходящая к трэшу. Поэтому не стоит охаивать всю прозу в целом.

Евгений Харитонов:Я согласен с Аркадием. Если поднять подшивки последних лет главных «толстых» журналов, таких, как «Знамя», «Новый мир» или «Октябрь», то нетрудно обнаружить: никакого трэша там в принципе нет.

Александр Ройфе:Вернемся все-таки к сути дискуссии. Мне не кажется, что использование какой-то смежной лексики, неприятных образов или описаний половых извращений превращают произведение в трэш. Вещь может быть вполне целомудренной и при всем при том оставаться трэшем. Возьмем художественную книжку, например, о похождениях Супермена. Это будет самый натуральный трэш, однако лишенный какой бы то ни было грязи. Поэтому предлагаю следующее определение трэша: это постмодернистская литература, создаваемая на основе приемов, свойственных массовой литературе, а также на основе актуальных реалий. Хочу заметить, что трэш всегда актуален. Все приводимые выше примеры — и Белобров — Попов, и Михаил Харитонов, — все они четко завязаны на сегодняшний политический момент. И только по этой причине вся литература этого рода весьма недолговечна. Изменится политическая ситуация — устареют и эти книги. Ну, и о постмодернистской природе трэша. Любая трэшевая вещь — набор, компот, сплав готовых образов, сюжетов, приемов.