Андрей Столяров - Мумия

Этого было достаточно. В середине июле он сам приволок мне книгу некоего Лазарчука и, подмигивая от возбуждения, чуть не раздирая страницы, распахнул на рассказе, который так и назывался «Мумия». Лазарчук (между прочим, как мне объяснили, известный писатель-фантаст), повествовал о том, что Ленин дожил якобы до нашего времени – в виде Мумии, которая питается той самой «энергией жизни». Фигурировали в рассказе рогатые колдуны, бродящие по Кремлю, амулеты, знахарство, черная магия. Ну, естественно, чего еще ожидать от фантаста? Ни один фантаст не догадывается, что действительность может быть гораздо страшнее. Совпадения, тем не менее, были поразительные, до деталей. Сам рассказ, по-видимому, прошел незамеченным. Разумеется, у кого тогда было время читать фантастику? И еще он откуда-то выкопал статью В. Пелевина «Зомбификация», напечатанную в самодеятельном журнале тиражом в сто экземпляров. В. Пелевин, оказывается, тоже был весьма популярный фантаст, и в статье проводилась очень любопытная страшноватая аналогия – между методами воспитания в СССР «строителей коммунизма» и довольно-таки экзотическими обрядами в гаитянской религии вуду. Автор полагал, что оба метода по сути едины и что оба они приводят к зомбификации человека. Логика для неискушенного читателя была безупречна. Но, во-первых, определенным зомбифицирующим воздействием обладает любая религия, потому что любая религия требует отказа от личности, а во-вторых, тоталитарное воспитание – это та же религия, и естественно, что обе они стремятся манипулировать психикой. Ничего принципиально нового для меня в этом не было. Герчика же слово «фантастика» просто бесило, и, мотаясь из стороны в сторону по бульвару, пританцовывая от нетерпения, пережидая скрежет трамвая, понижая, как конспиратор, голос при виде прохожих, он твердил, что обнародовать факты – наша прямая обязанность, что сейчас самое время для акции подобного рода, что потом будет поздно, нас безусловно вычислят и остановят, и что лично ему просто противно быть зомби, и что как бы там ни было, он будет заниматься этим расследованием.

Кое-что ему действительно удалось выяснить. Правда, с автором «Зомбификации» встреча явно не получилась: дверь в квартиру не открывали, по телефону отвечал исключительно автоответчик. Да и с автором знаменитой «Мумии» тоже произошла осечка. Когда Герчик, полный надежд, в августе прилетел к нему в Красноярск (эту дикую командировку я подписал скрепя сердце), оказалось, что Лазарчук почти не помнит своего рассказа трехлетней давности: написал и написал, какие еще могут быть разговоры? А откуда вы знаете, что Мумия до сих пор существует? Это же очевидно, сказал Лазарчук, пожав плечами. Доступа к партийным архивам, у него, естественно, не было. Ни в какой системе, связанной с госбезопасностью, он никогда не работал. В общем, полный тупик, провальный пустой номер. Зато Герчик раскопал накладную, связанную с ремонтом сталинской надгробной плиты. Ремонт в самом деле был. Плита треснула, ее пришлось заменять на новую. (Ну и что? – сказал я. – Обычные реставрационные работы).

А еще он установил, что «Тибетская операция» НКВД действительно проводилась. Как ни странно, в этом ему помогло участие в нашей Комиссии. Инцидент, которым мы занимались, произошел на окраине одной южной республики (извините, независимого дружественного государства, как сейчас принято говорить). До Тибета и прочих дел оттуда было рукой подать. Мы имели полное право заниматься историческими изысканиями. Я написал заявку. Допуск в архивы был получен на удивление быстро. Посодействовал нам в этом сам председатель Комиссии (член фракции коммунистов, втыкавший палки в колеса при первичном расследовании). Он, по-моему, только обрадовался, что вместо тщательного опроса свидетелей, вместо изучения обстоятельств дела и постановки неприятных вопросов мы, как два идиота, двинулись совсем в ином направлении. Ему казалось, что мы уходим от главного. Правда, интерес НКВД к Тибету опять-таки ничего крамольного не содержал (Ну была такая операция, ну что дальше? – сказал я).

Главным же результатом его самодеятельных розысков, красных от бессонницы глаз, часов, проведенных в бумажной пыли архивов, бесконечного уламывания несговорчивых сотрудниц спецхрана было вовсе не то, что всплыли фамилии Лазарчука и Пелевина. Главным было то, что у нас, наконец, появился живой свидетель.

Я хорошо помню утро, когда Герчик ворвался ко мне с этим известием. Я как раз минут десять назад приехал из своей Лобни и, преодолевая зевоту, потирая налитые чугуном виски, через не хочу листал протоколы вчерашнего заседания. Ночью у меня было одно странное происшествие. Сплю я, вообще-то, прилично, проваливаюсь до звонка будильника, но как раз в тот день, наверное, где-то часа в три утра, я проснулся, как будто меня сильно толкнули, и сквозь открытую форточку услышал мерный тугой скрип гравия на дорожке. В саду кто-то двигался, причем – не собака, хотя бродячих собак в поселке расплодилось великое множество. Это безусловно был человек – прошел вдоль клумбы, и застонали на крыльце прогибающиеся половицы.