Анатолий Днепров: Пурпурная мумия

– Наконец-то мы имеем экспериментальное доказательство того, что где-то в глубинах Вселенной существует антимир, точь-в-точь такой, как наш, но состоящий из антивещества. Этот мир является как бы зеркальным отражением нашего!

Продвигаясь по быстролетящим панелям и дорогам Москвы к Дворцу науки, я слышал сдержанный гул, из которого то там, то здесь вырывались взволнованные выкрики: «Пурпурная мумия. Пурпурная мумия…»

После специального сообщения Всемирного ученого совета о поразительной по своей смелости гипотезе Андрова, о Пурпурной мумии говорили не только в Москве, но и во всем мире. Вместо вскрытого экспоната в Музее материальной культуры была выставлена новая копия. Приток посетителей из множества городов мира стал таким огромным, что пришлось изготовить еще несколько копий. Их выставили в самых больших общественных залах столицы. Специальным приказом Верховного Совета изображение мумии трижды в день передавалось по цветному стереотелевидению. «Пурпурная мумия, Пурпурная мумия…» гудела Москва, а у меня в это время в голове было совсем другое. «Майя, Майя… Неужели где-то во Вселенной существует такая же женщина, как моя жена?»

Наконец я не выдержал. В центре столицы, в одном из уединенных уголков Кремлевского парка, я вытащил из кармана радиотелефон и набрал Ленинск. Через несколько секунд раздался протяжный гудок зуммера.

– Майя, это ты?

– Да. Что это там за переполох с Пурпурной мумией? Я, пожалуй, воспользуюсь законом об уважении личного достоинства граждан и потребую, чтобы меня не показывали на весь мир!

Моя Майя – очень веселая и жизнерадостная женщина. Я облегченно вздохнул, услышав ее звонкий, задорный голос.

– Глупышка, ты должна этим гордиться!

– А я и горжусь! Здесь меня донимают пресса, радио и телевидение. Ты знаешь, из Москвы ко мне прилетала академическая комиссия, и меня исследовали! Они хотели убедиться, что у меня сердце действительно не с правой, а с левой стороны!

– Ну, и как?

– Убедились, дорогой! Оказывается, я не из антимира! – Она звонко засмеялась. – А что делаешь ты? – спросила она.

– Стараюсь молчать. Представляешь, что было бы со мной, если бы народ узнал, что я земная копия супруга этой красно-фиолетовой особы.

– Но тогда и тебя нужно было бы покрасить в этот гадкий цвет! Кстати, зачем они сделали ее пурпурной?

– Они ничего не делали. Это самостоятельно сделала свертывающая информацию машина. Значит, по правилам антимиров так нужно… Впрочем, большинство людей считают мумию довольно симпатичной, – попробовал я сострить.

– Ну, знаешь, не говори мне комплиментов! Я их наслушалась уже здесь. Что ты собираешься сейчас делать?

Я посмотрел на часы.

– Через восемьдесят секунд начнется конференция в Большом мраморном зале академии. Сейчас лечу туда.

– Хорошо, милый, иди. А я сяду у телевизора и тоже послушаю, что там будут говорить. До следующей беседы!

– До следующей беседы!

Большой мраморный зал академии был переполнен, и мне с трудом удалось найти место в самом конце, у центрального входа. Я надел наушники и включил на пюпитре экран. Президент академии физик Джонатоз коротко охарактеризовал задачу конференции – обсудить научную состоятельность гипотезы Андрова. Был установлен жесткий регламент: трехминутные доклады на пленуме, две минуты на доклады в секциях. Дискуссии по докладам проводятся заочно, в холлах академии, где были установлены звукозаписывающие приборы и где любой делегат мог высказаться и получить копии всех высказываний и докладов.

Доклад Андрова был по счету пятым. Первое слово было предоставлено чикагскому радиоастроному Хорнеру, который рассказал историю открытия смыслового значения радиосигналов, поступающих из космоса. На экране появились уравнения теории информации, на основе которых решалась задача расшифровки сигналов любой физической природы. За Хорнером выступил москвич Сольвин, который охарактеризовал возможности аппаратуры, при помощи которой принимались сигналы из области Альфа Лебедя. Зугган из Родезии рассказал о принципах записи и хранения космической радиоинформации.

Самым скучным мне показался скрупулезный доклад французского радиоинженера Сюжи, подробно остановившегося на принципах ультразвуковой объемной развертки физических тел и затем обратной модельной свертки их в материальную информацию. Собственно, здесь все было так же, как и в двухмерном телевидении, но только развертка осуществлялась ультразвуковой «иглой» – пучком звука диаметром в несколько микрон. В конце он сказал: