Анатолий Днепров - Формула бессмертия

Сольвейг? Что это такое? Почему Сольвейг? Дрожащими руками он извлек из ящика тетрадь. Он раскрыл первую страницу тетради и уставился на исписанное. Затем он начал листать книгу, страницу за страницей, и обнаружил везде одно и то же – ряды цифр. Цифры были написаны в две строки, в верхней повторялись только две: 0 и 1, а в нижней в причудливых сочетаниях мелькали четыре цифры: 2, 3, 4 и 5. Это выглядело так:

1 0 1 00 111 01 0001 0 11 10…

4 4 2 34 224 52 5433 4 22 43…

«Код, генетический код!» – пронеслось в его сознании. 1 и 0 – это сахаридная и фосфатная цепочка. 2, 3, 4 и 5.

Это азотистые основания – гуанин, аденин, цитозин и тимин.

Пятьдесят страниц книги были исписаны одними цифрами. В одном месте он обнаружил небольшую группу цифр, обведенную красными чернилами. Над ними была надпись «Летальность?».

Знак вопроса был выписан несколько раз и подчеркнут жирной линией. «Летальность» – это значит смерть… Что могли значить эти цифры? Чей код был записан в тетради?

Не находя ответа в таинственных рядах цифр, Альберт отложил тетрадь в сторону и снова открыл ящик. Кроме бумаг, испещренных точно такими же рядами цифр, он еще обнаружил небольшую коробку из пластмассы, которую он долго не мог открыть.

Его охватило странное волнение, и он почувствовал, что находится на пороге раскрытия страшной тайны…

Коробка оказалась наполненной фотографиями. Вначале это была микрофотография одной-единственной клетки. Затем клетка разделилась пополам. После – еще больше. Затем началось дифференцирование. Вот клетки образовали комок. Комок разрастается. Вот крупный зародыш… Он не останавливался на каждой фотографии в отдельности. Руки у него дрожали, и он лихорадочно перебирал карточки, перескакивая через одну, через две, пока, наконец, не увидел фотографию ребенка, сначала совсем крохотного, затем больше, вот он уже улыбается, таращит глазенки, вот он подрос.

Альберт внезапно остановился, чувствуя, что больше не в состоянии просматривать фотографии подряд. Он крепко сжал зубы, запустил руку на дно коробки и вытащил самую последнюю фотографию. На ней был запечатлен… гроб. Гроб утопал в цветах, лицо же мертвой женщины… Альберт схватил предыдущую фотографию и закричал не своим голосом. Нет, это было невероятно, это было чудовищно!

В руках он держал фотографию матери…

Он не помнил, как покинул усадьбу Хорша, как выехал из Кабле, как мчался к себе домой. Он забыл все: себя, Хорша, Миджею. Перед его глазами застыло только одно лицо – доброе, улыбающееся, бесконечно ласковое.

Он приехал домой и бросился на кровать. В голове все перепуталось, мелькали какие-то лица, цифры, колбы, фотографии. Временами он терял сознание, а когда приходил в себя, то обнаруживал, что лежит в постели и над ним склоняются какие-то люди: то экономка, то профессор Биркгофф, то товарищи по работе, то врачи в белых халатах…

Он смутно помнил, как неистово вырывался из чьих-то рук и куда-то бежал, кажется наверх, в кабинет отца, и там рвал бумагу, затем фотографии, рвал на мелкие кусочки, пока его не схватили и насильно не уложили в постель.

Этот приступ безумия продолжался несколько дней. Затем он впал в полное безразличие, в апатию, и часами лежал, вперив глаза в потолок. Все стало серым, бесцветным… Альберт чувствовал себя совершенно опустошенным и раздавленным…

Вскоре после всего случившегося его навестили товарищи по работе, Виктор Клемпер и Антуан Густ. Они вошли в спальню шумно, с той напускной веселостью и искусственным оптимизмом, с которыми обычно приходят к тяжелобольному.

– Ну и напугал же ты нac, Альб! – воскликнул Клемпер, тряся его руку. – Мы уж думали, что ты никогда не поправишься и тебя придется передать для опытов профессору Кузано.

Профессор Кузано – заведующий лабораторией биохомии высшей нервной деятельности. В последнее время он занимался исследованием физико-химических процессов, происходящих в пораженном психическими расстройствами человеческом мозгу.

– Когда он наблюдал за тобой, он решил, что где-то в глубине твоего организма вырвалась из-под контроля целая фабрика маскалина. У тебя было настоящее шизофреническое отравление в буйном варианте.

– Послушайте, друзья, – начал Альберт, – вы никогда не задумывались над тем, что выворачивать человека наизнанку вот так, как делаете вы, или доктор Кузано, или еще какой-нибудь биохимик или биофизик, – вещь довольно подлая?

Они непонимающе переглянулись. Не дожидаясь ответа, Альб продолжал: