Александр Лазаревич - Советия

Я не верю в то, что можно построить настоящую нравственность, оставаясь безразличным к истине. А истина на сегодняшний день такова: существует ли во Вселенной некий «высший разум» или нет, не знает никто. И даже если когда-нибудь удастся неопровержимо доказать что он существует, после этого придется доказать еще более невероятное предположение о том, что он настолько заинтересован в делах нашей крошечной планеты Земля, затерянной в бесконечной Вселенной, что готов выполнять функции надсмотрщика и судьи над каждым из живущих на ней людей.

«Нравственность», построенная на обмане (или даже на простом безразличии к истине), взрывоопасна. Народ раньше или позже поймет, что его дурачат, и ярости его не будет предела. Мы уже проходили это однажды, в 1917 году, когда народ внезапно понял, что его веками дурили, и в ярости начал крушить церкви и убивать священников. Нынешнее «возрождение религии», помимо того, что оно обеспечивает идеологический фундамент для нынешних «межрелигиозных» войн, опасно еще и тем, что раньше или позже обманутые поймут, что их обманывали. И прозрев, как и в 1917 году они снова могут решить, что если бога нет, то и нравственности нет, потому что им вдолбили в голову, что нравственность может быть только от бога. Неужели история нас ничему не научила?

В современном мире, где распространение научных знаний неизбежно ведет к секуляризации всех сторон жизни, нравственность можно строить только на нерелигиозной основе. Я понимаю, что на обмане строить нравственность проще, но ложь — очень хрупкий фундамент, и построенное на нем долго не простоит. Конечно, строить нравственность на нерелигиозной основе очень сложно. Но другого пути нет. Страны Запада, в которых основная масса населения только в последние десятилетия стала выходить из-под религиозного контроля, испытывают сейчас в связи с этим огромные трудности — рост преступности, наркомании, бездумного потребительства. Они в растерянности. У нас по сравнению с ними есть одно преимущество — за нашими плечами опыт семидесяти лет строительства атеистической цивилизации. Опыт сложный и неоднозначный, опыт гениальных прозрений и трагических ошибок. Опыт, который многому может научить. Атеистическая цивилизация породила своих негодяев, но она же породила и своих праведников. Атеистических праведников, не нуждавшихся в надсмотрщиках за спиной для того, чтобы быть порядочными людьми. А это значит, что Homo Sapience не безнадежен. Он конечно не ангел, но и не такая свинья, чтобы вести себя хорошо только под угрозой наказания. Я верю, что раньше или позже он научится пристойно себя вести без надсмотрщика, как земного, так и небесного. Но чтобы научиться, надо учиться. Принятие «русской» парадигмы в сущности означает нежелание учится жить в мире, в котором все меньше и меньше людей воспринимают религию всерьез.

Выбор между «русской» и «советской» парадигмами означает выбор из двух принципиально различных культурно-исторических традиций. Первая из них, русская традиция, очень древняя, формировалась на протяжении почти тысячи лет до второго десятилетия двадцатого века. Иными словами, она формировалась в мире, очень непохожем на тот, в котором мы сегодня живем. В том мире не было атомных бомб, пасажирских авиалайнеров, компьютеров, спутников прямого телевизионного вещания, экологическго кризиса… Этот список можно продолжать очень долго, ибо в том мире не существовало большинства тех вещей и явлений, которые определяют нашу сегодняшнюю жизнь.

Всякая культура есть реакция людей на условия своего существования, попытка приспособиться к этим условиям, а может быть и немного приспособить эти условия к себе. Я не знаю, насколько хорошо была приспособлена русская культура к условиям жизни, существовавшим в прошлом веке, однако можно с уверенностью утверждать, что она абсолютно не приспособлена к условиям сложившимся к концу века двадцатого, поскольку культурное развитие в СССР на протяжении двадцатого века происходило исключительно в рамках советской традиции, вне зависимости от того, желали этого сами участники культурного процесса или нет. Те же немногие диссиденты, которые осмеливались подпольно творить в рамках русской традиции, развивали ее не как ответ существующей действительности, а как противовес этой действительности — они бежали из советского настоящего в русское прошлое, отрицая двадцатый век, поскольку он пришел к ним в советском обличии. В результате, нравится нам это или не нравится, но современной русской культуры, соответствующей условиям конца двадцатого века, не существует.