Александр Лазаревич: Лунный сон

Он шел к Луне всю свою жизнь. Всю свою жизнь он боролся со временем, чтобы успеть дойти. Иногда ему казалось, что не успеет, что человеческая жизнь слишком коротка, чтобы, начав практически с нуля, с какого-то хрупкого планера, игрушки в руках ветра, постепенно наращивая и усложняя конструкцию, дойти наконец до космического корабля, способного доставить человека на Луну. Планер он построил еще в ранней юности, но уже тогда он желал большего, чем просто летать по воздуху, оставаясь пленником земной атмосферы.

Уже тогда ему снилась Луна. Вот он открывает люк, спускается в неуклюжем скафандре по короткой лестнице, и ставит ногу на каменистую поверхность. Скалы, залитые ослепительным солнцем на чернильно-черном небе. Страна беззвучной, ослепительной, мертвой красоты. Лишь на фоне черного неба голубой серпик Земли. И среди всей этой бесконечной безжизненной природы — Она, Машина, Корабль — овеществленный сгусток человеческой мысли, частица, вобравшая в себя все достижения многих тысячелетий земной цивилизации, кусочек дома, в котором космонавту не страшна никакая космическая бездна…

Это чувство он узнал еще когда испытывал планер бесконечный простор, открывшийся ему в небе, вселял ужас, но он был в чреве Машины, он был неуязвим. Его жизнь в те минуты зависела от его Машины, и он любил ее за то ощущение Спасения, которое Она давала ему. Он любил свои Машины и был счастлив той любовью. Но в лунных снах все было еще ярче, еще восхитительней. Ощущение счастья было в сотни, в тысячи раз сильнее…

Поначалу он сам не верил, что этот сон можно сделать явью. Слишком велика была дистанция от планера до космического корабля. Для того, чтобы создать корабль, нужен труд сотен, тысяч, десятков тысяч людей. А кругом жили люди, не знавшие лунных снов. Строить Корабль было некому. «Сон, всего лишь сон…» — думал он…

Но вот пришли войны. Сначала вторая мировая, потом «холодная». Людям понадобились ракеты для того, чтобы швырять друг в друга атомные бомбы. С одного континента на другой континент. Достаточно далеко, чтобы не видеть убитых тобою миллионов. По мановению Великого Вождя десятки тысяч людей начали делать ракеты — не за лунные сны, за горбушку черствого хлеба.

Его поставили главным конструктором и он сделал ракету. Она могла зашвырнуть водородную бомбу в Америку, как того требовали генералы. Генералы остались довольны. Они не знали, что эта ракета могла делать еще кое-что, нечто такое, что от нее вовсе не требовалось. Об этом «нечто» знал только Главный. Он знал, что она, после некоторой доработки, может вывести на орбиту вокруг Земли спутник, даже с человеком на борту. Она даже может забросить на Луну груз, пусть небольшой (человека с системой жизнеобеспечения и дополнительной ракетой для возврата с Луны она не потянет), но он уже чувствовал себя на полпути к лунному сну. Теперь все решало время. Он уже не молод. Он должен успеть…

Как раз в эту пору Великий Вождь скончался, и к власти в стране пришел новый правитель, большой либерал, провозгласивший мирное сосуществование со всеми народами. Главный понял, что для осуществления лунного сна он должен стать теперь не только инженером, не только организатором производства, но и политиком. «Давайте» — предложил он новому правителю «покажем всему миру нашу мощь, и одновременно миролюбие наших намерений — запустим самую мощную в мире ракету, но без бомбы, а с сугубо научными целями — пусть выведет на орбиту вокруг Земли спутник, а потом, может быть, даже и спутник с человеком на борту». Идея новому правителю понравилась, хотя он, наверное смутно представлял себе, что такое спутник. Главное — утереть нос американцам. Те уже несколько лет грозились запустить спутник, да все никак не получалось.

Назло американцам запустили и спутник, а потом и человека. Особенно понравилось новому правителю то, что космонавты не увидели на небесах никакого боженьки, что, вне всякого сомнения, доказывало правильность атеистического мировоззрения и исторического материализма, что, в свою очередь, вне всякого сомнения, предвещало скорое наступление коммунизма.

Между тем, проклятые буржуи позеленели от злости. Самый красивый и самый молодой американский президент, навсегда оставшийся в памяти американцев покровителем наук и искусств, собрал в Белом Доме своих советников по науке и сказал: