Борис Фрадкин - Пленники пылающей бездны

Дектяреву впервые за все время пребывания в подземоходе становится по-настоящему страшно. У него появляется желание бежать вон, бежать не оглядываясь, ничего не видя и не слыша. Потерять рассудок ему гораздо страшнее, чем расстаться с жизнью.

Безумие погубит все, всю проделанную работу.

Ученому удается подавить смех, но болезненные спазмы в животе еще долго сотрясают его тело. Проходит добрая четверть часа, прежде чем Николай Николаевич в состоянии произнести что-либо членораздельное.

- Павел, довольно!

Скорюпин медленно сползает на пол. Его шея становится еще длиннее, по лицу разливается бледность, весь он подергивается от икоты. Николай Николаевич вскакивает, чтобы прийти на помощь связисту и тут же падает обратно в кресло.

Ноги!

Ноги не держат его... Да ведь тело весит сущие пустяки. Что же происходит с ногами?

До Павла он добирается на четвереньках и оттаскивает его к стене на матрац. Теперь они лежат рядом и дышат, будто только что выбрались на берег, переплыв широкую реку.

- Что же это с нами, Николай Николаевич? - не открывая глаз, спрашивает Павел.

- Похоже, нервы.

- А нам еще так далеко... Что, если мы... - Павел не договаривает и открывает глаза. Зрачки расширены и неподвижны.

- Да ты не думай об этом.

- Меня же Таня ждет, Николай Николаевич.

- Ну, вот ты о Тане и думай. Стисни зубы и думай. Представь себе, как мы выйдем из подземохода, как нас встретят, как мы снова пустимся в путешествие к центру земли.

У Павла не прекращалась икота, он сел и потянулся к банке с водой. А Николай Николаевич размышлял о своих ногах. Если он сейчас встанет, удержат ли они его? Воздух в кабине показался ему насыщенным тонкой сухой пылью, чего никак быть не могло, - аппараты поддерживают необходимую влажность воздуха и очищают его.

Привычка анализировать события взяла верх. Дектярев не мог не видеть прямой связи между истерическим смехом Скорюпина и непонятным состоянием своих ног. Оставалось выяснить, какому воздействию подвергались они одновременно, он и Павел.

И тогда, с холодком в сердце, Дектярев вспомнил об излучении. Как можно было забыть о нем? В кресле Валентина Макаровича теперь постоянно сидит Скорюпин и по требованию Николая Николаевича сообщает показания того или другого прибора. Сам же ученый не видит ни счетчиков атомных частиц, ни дозиметров - они обращены к нему тыльной стороной.

Желая взглянуть на дозиметры, Дектярев, забывшись, вскочил на ноги. Он тут же упал лицом вниз. И долго лежал без движения, оглушенный не столько силой падения - удар оказался почти безболезненным, едва ощутимым, - сколько сознанием несчастья, в котором уже не могло быть никаких сомнений.

Скорюпин сидел пораженный.

- Что это... что с вами, Николай Николаевич? - вскричал Паша.

- Пустяки, - геолог повернулся на спину, сел, потрогал колени. - У меня еще в детстве такое случалось, - солгал он. - Наследственность. Вот тут, с коленными чашечками. Постепенно отойдет. Ты, Паша, не обращай внимания.

С того места, где теперь сидел Николай Николаевич, уже были видны дозиметры и счетчики. Под каждым из восьми дозиметров светились зловещие рубиновые звездочки, а нити на шкалах показывали такую величину радиации внутри корабля, что у геолога сразу вспотела лысина.

Стены более не спасали от смертоносного лучевого воздействия. Смерть вошла в помещения корабля. Николай Николаевич рванулся было к люку в кабину управления, чтобы остановить подземоход. И тут же устыдился своей минутной слабости.

Остановить? Зачем?..

Поздно...

26

Один...

Николай Николаевич плотнее закутался в одеяло. Его знобило. Он сидел в кресле, низко пригнувшись к пульту, касаясь его грудью, и с трудом выводил строчку за строчкой. Буквы получались корявые, крупные, ояи то налезали друг на друга, то между ними возникали большие промежутки. Казалось, ученый разучился писать. У него страдальчески приоткрылся уголок рта, дыхание стало прерывистым, горячим.

"Я остался один, - говорили строчки. - Надежды никакой. Ноги отнялись, правая рука тоже. Пишу левой. Писать трудно, в груди горит, мысли путаются... Но я еще жив..."

Электроперо выскользнуло из деревенеющих пальцев. Рука медленно потянулась за ним. Это была трудная задача - снова заполучить тонкий металлический стержень. Пальцы почти полностью утратили чувствительность.

"Подземоход вошел в зону пониженной плотности. В ядре оказалось еще одно ядро. Плотность вещества резко упала, она необычайно низка и равна плотности атмосферы на уровне моря. Его состав..."