Хуан Мирамар - Секретный сотрудник

И пошли эти общие вопросы:

– Что делала ваша группа в Израиле?

– Из кого состоит ваша группа?

– Какие планы у вашей группы в Египте?

И так далее по кругу до бесконечности.

Кузниц сел на предложенный капитаном стул у стола и начал отвечать. Вопросы были одни и те же, с небольшими изменениями. Он хорошо знал эту методику, понимал и ее цель – сбить с толку, запутать, заставить ответить иначе, но скрывать ему было нечего и он отвечал, отвечал лениво, не спеша, подробно. За все это время Гонта не вымолвил ни слова, он сначала молча стоял у стола капитана, ни разу не взглянув на Кузница, а потом пошел в дальний угол комнаты и сел. Когда он туда шел, Кузниц проследил за ним взглядом и отчетливо различил на форме цвета хаки знакомое круглое пятно. Сомнений не оставалось – это был Гонта, капитан военной разведки в Украинской армии, а потом Леопард, каким-то образом ставший теперь майором в Египте. Когда пошел второй час с тех пор, как Кузниц начал отвечать на вопросы, капитан Мухабхарата достал из ящика своего стола паспорта группы и стал делать в них отметки, и Кузниц понял, что его муки закончились. Так и оказалось.

– Пройдите пограничный контроль, – сказал капитан, протягивая ему паспорта.

«А это что было?» – подумал Кузниц, но ничего не сказал, взял паспорта и попрощался. Капитан ответил на английском, а Гонта опять по-арабски:

– Маасалями. [90]

– Маасалями, – ответил ему Кузниц и вышел.

Компания в «отстойнике» уже была слегка навеселе, поэтому встретила Кузница радостными возгласами и предложениями выпить с ними «на посошок». Кузниц, изображая сурового начальника, предложение сурово отклонил. Его поддержал Масик-Моисей: «Як можна у таку шалену спеку?!», [91]и вся компания направилась к пограничному контролю, волоча за собой вещи.

Контроль прошли быстро и без помех – пометки капитана сыграли свою роль, – и уже скоро все оказались на египетской земле, в городе Таба, который, в сущности, был продолжением Эйлата – разделял их всего лишь забор вдоль границы, но здесь все было настолько иное, что Кузниц даже остановился и, обернувшись, посмотрел на недалекие многоэтажные коробки израильских отелей, чтобы убедиться, что эта роскошь действительно существует совсем рядом.

Как оказалось, обернулся он очень вовремя – он увидел, что Масик отстал и плетется далеко позади, а рядом с ним идет не кто иной, как капитан Гонта, и они оживленно беседуют.

«Это что же получается?! – подумал он. – Со мной он не стал разговаривать, а с Масиком этим беседует. О чем? На каком языке?» Он вспомнил о своем задании – найти агента Союза правоверных в группе. В этом свете общение Масика с Гонтой выглядело более чем странно.

Он подождал, пока Масик попрощается с Гонтой – они обменялись рукопожатием, – и, подойдя к Масику, спросил:

– Знакомого встретили?

– Да нет, – улыбнулся Масик. – Какие тут могут быть у меня знакомые? Этот офицер сам ко мне подошел – он по-русски – говорит и даже по-украински. Посоветовал машину взять вон там, в «Хилтоне», – он показал на высокое здание гостиницы, стоявшее на холме недалеко от границы.

Объяснение Масика выглядело вполне правдоподобно.

«Отчего же тогда Гонта со мной не заговорил? – спросил себя Кузниц и сам же себе ответил: – Боялся, что я начну говорить с ним о прошлом. А Масик – Масик другое дело, он его не знает». Но подозрение все же осталось, и, как позже выяснилось, подозревал он Масика не зря. Но это выяснилось позже, а сейчас Антон Петрович уже успел нанять машину и компания звала их с Масиком, нетерпеливо размахивая руками.

Маленький автобус («Minivan», – сказал Ариель, пробуя новое слово) бодро повез их по узким и грязным улочкам Табы, и вскоре они уже выехали за город на широкое шоссе, которое было проложено израильтянами в короткий период их пребывания на Синайском полуострове. Все устроились с комфортом в салоне, только Масику с Кузницем пришлось сесть в кабину, причем Масик учтиво пропустил Кузница вперед и сел у окна, а Кузницу пришлось сидеть рядом с шофером, от которого исходил сложный запах шашлыка и пота, напомнивший ему доморощенного демона Владилена в, так сказать, редуцированном безалкогольном варианте. В колено ему упирался рычаг переключения скоростей, и задремавший вдруг Масик на каждом повороте наваливался на него всем телом, вздрагивал и бормотал на чистом русском языке:

– Вот, блин, сморило, – правда, тут же спохватывался и вольно переводил самого себя на украинский. – Закемарив, вибачаюсь.