Йозеф Несвадба: Робот внутри нас

На этот раз он, видимо, говорил от души.

— Кого же вы, собственно, любите — Разума, меня или Яну?

— Дело не в том, кого я люблю. Дело вообще не во мне. Я решил, что должен сделать это ради того, чтобы жизнь представляла собой хоть какую-то ценность.

Из кабинета доносился голос Разума. Видимо, он препирался с врачом скорой помощи, который не хотел прибыть немедленно, не понимал всей серьезности положения.

Пресл встал. Я боялся, что он убежит, но он не пошел к выходу.

— Поможем ему? — предложил он и оглянулся, ища глазами какое-нибудь оружие. — Я так и думал, что с роботом нелегко будет справиться. Может, придется позвонить в институт или в полицию.

Последние слова напугали меня. Разум бы этого не стерпел. Сейчас он кричал на кого-то у себя в кабинете, кричал громко, как никогда. Были слышны отдельные слова и минутами казалось, что то ли Разум разговаривает сам с собой, то ли ему отвечает кто-то другой. От всего, что творилось в моем доме, голова у меня пошла кругом.

— Подождите, я посмотрю, что там делается, — сказала я. Пресл не пускал меня, хотел пойти сам, но я убежала от него в кабинет мужа.

— Уходи, тебе здесь нечего делать! — сердито набросился на меня Разум. Я увидела, что он вовсе не звонит по телефону, а ходит по комнате, без смокинга, в разорванной сорочке, без галстука. Я невольно оглядела комнату: где же его противник? Похоже, что тут разыгралась схватка. Но Разум был один в кабинете.

— Я ни в чем не виноват, ничего не присваивал! Ведь я руководитель института! — Он словно оправдывался перед судом. А потом я вдруг услышала иной голос:

— Но он мне верил, он меня любил, я всегда разыгрывал перед ним бескорыстного ученого, а ведь на это у меня не было права…

— Вздор! — крикнул первый голос.

Закрывая за собой дверь, я вспомнила странную историю о мистере Джекилле и мистере Гайде, эту классическую фантазию Честертона о перевоплощении личности, и мне показалось, будто Джекилл и Гайд ссорятся внутри Разума. Что ж, это ничуть не фантастичнее, чем ссора Разума с роботом.

— Мне кажется, что скорее всего он сам помешался, — сказала я Преслу, когда из кабинета стал доноситься шум падающей мебели. Мы слышали, как Разум швыряет на пол колбы и пробирки.

— Но я-то еще в своем уме! — воскликнул Пресл и устремился в кабинет. Я уже не могла удержать его.

Мы нашли моего мужа в разгромленной лаборатории. Кто бы сейчас узнал в нем вчерашнего преуспевающего доцента?!

— Хватит этой комедии, Пресл! Не мучьте меня больше! Вы победили, и я сдаюсь! Приготовь нам чай, Елена, ведь мы еще не завтракали.

Я ушла на кухню готовить чай, но оставила дверь открытой, чтобы не упустить ни словечка из их разговора.

— Сдаюсь вам на милость, — повторил муж.

— А где же ваш робот?

— Перестаньте! — снова закричал Разум. — Вы отлично понимаете, что он существует только в вашем воображении! Я всегда знал, что вы умный человек… Ладно, Пресл, я заявлю во всеуслышание, что вы — подлинный автор моего открытия, что это была ваша идея, а я ее только разработал. Этого хватит?

«Так вот оно что, — подумала я, не оборачиваясь, потому что как раз закипал чайник. — Стало быть, история со старым Чапеком была для Пресла всего лишь предлогом, своего рода аллегорией, под прикрытием которой он отстаивал собственные права. Всю эту историю с роботом Пресл придумал, чтобы разоблачить мужа. Главное для Пресла — собственные заслуги, собственный успех! Он столь же ничтожен, как и все остальные! А еще что-то городил мне насчет „простой жизни среди природы“!»

У меня так дрожали руки, что я чуть не обожглась, — никак не могла закрыть газ. А в комнате за моей спиной все еще было тихо.

— Я вас не понимаю, — тихо сказал Пресл.

— Вам и этого мало? Хотите, чтобы я сам себя разоблачил, чтобы публично признался в том, что присвоил чужое открытие? Не слишком ли это жестоко? Я знаю, что сам воспитал вас и слишком смело говорил при вас о новых принципах, о бескорыстном сотрудничестве, о единении людей науки. А сам изменил этим принципам, изменил высшим идеалам. Но вы-то знаете, что коллективные работы общеприняты в научной практике. Первоначальная научная идея по мере своего претворения в жизнь претерпевает столько изменений, что соавторы обычно не спорят о Первенстве и в большинстве случаев подписываются под работой всем коллективом. Я этим пренебрег, — вот в чем, очевидно, моя ошибка. Я присвоил всю славу себе, а вас семерых оставил в тени. Я действительно поступил, как робот, и готов исправить это. Я опубликую заявление в печати, сообщу, что открытие сделано доцентом Разумом и коллективом. Или коллективом под руководством Разума, а? Или просто нашим институтом, сниму вообще свое имя… Не глядите так на меня, юноша, я не совершил никакого преступления. Мой поступок не наказуем, мало кто из ученых осудил бы его, ведь такова жизнь. Так как же, а?