Райдо Витич: Игры с призраком. Кон второй.

Дверь скрипнула. Шаги тихие послышались. Халена глаза приоткрыла — Карол. Кубок в руке чеканный, кувшин.

— Вина тебе принес, — заметил ее взгляд мужчина. На стол кувшин поставил, кубок девушке протянул. — Ровен лично послал. Произвела ты на него впечатление.

— Надеюсь, отрицательное, — предательски дрогнул голос.

— Нет, по нраву пришлась. Смерть брата простил, а ведь любил он Малика… Малифа, — протянул Халене вино. — Пей, на травах добрых настояно, силы дает, кровь бодрит.

`Ради этого выпить стоит', - решила девушка, да к стыду своему сесть не смогла. Карол голову приподнял ей, напоил. Сел на край постели, задумчиво щурясь на пленницу.

— Шел бы ты, а? Спать хочу, — бросила та недовольно.

Кивнул согласно:

— Пойду. Вижу, не встать тебе в ближайшие дни, но иные думали, что и глаз более не откроешь… Поэтому предупреждаю, бунтовать не думай, сбежать тоже. В коридоре десяток стражников, вооружены как на битву. Понятно?

— Угу, — отвернулась, сдерживая кашель. Душил он ее, нутро жег. Кашляни — скрутит ведь от боли. При Кароле? Да лучше от удушья умереть!

Мужчина встал, поставил кубок на стол и вышел, плотно прикрыв дверь.

Халена закашлялась, уткнувшись в меховую подушку. И думала, сознание потеряет — до пота прошибло, до невольного крика. Скрючило тело от боли.

Сколько лежала, в себя приходя? И не думала, не считала — одно четко поняла и твердила втупую — не дать себя использовать! Бежать, уходить срочно! Нельзя здесь!

Повернулась со стоном на спину, зло в потолок уставилась: вставай! Потом поболеешь, потом полежишь!

Села рывком, глухо вскрикнув. Вцепилась в края кровати руками, чтоб обратно не упасть. Боль переждала и встала — потому что надо, потому что должна. А может, не может — сейчас не для нее.

Шаги как по тонкой планке, в дыму, в тумане — к окну.

Халена высунула ладонь в проем и, набрав полную пригоршню дождевой воды, плеснула себе в лицо. Полегчало. Звуки стали ясными, и туман перед глазами рассеялся, а что боль осталась — так куда ее? Пару минут на медленные вдохи и выдохи для четкой установки — идти! Боль и слабость — прочь! И неважно, что разум не сможет долго управлять израненным, уставшим телом. Пусть хоть полчаса ей отпустит и то хорошо. Впрочем, если есть цель, человек и мертвым дойдет. А цель есть.

Халена выглянула в окно и поморщилась — еще один подарок Карола — до земли бегов семь, а то и больше. Прыгать — самоубийству подобно, а ей выжить надо и до своих добраться. Значит нужна веревка и длинная. Взгляд вернулся в комнату, оценил простыни — подойдет.

Много времени ушло на то, чтоб сделать веревку. Узлы вязать нужно крепко, да и разорвать ткань не меньше сил приложить. А где их взять, если каждое движение, что удар под дых? Ничего, справилась, затянула последний узел, зубами себе помогая, и оглядев веревку, поняла — мало. Что же еще привязать?

Уткнулась лбом в каменную стену, пытаясь то ли туман из головы выгнать, то ли подумать. А в боку не то, что горит — вопит от боли. Далеко ли она уйдет с такой раной? Долго ли еще на ногах продержится? И вспомнилось неизвестно откуда: человек живет разумом и чувствами, но правит всем его воля. А у нее достаточно воли?

Ладонь к ране прижала, в окно выглянула, забыв, о чем думала. Опять в стену лбом уперлась — о чем я? Ах, да — где веревку взять…

Туманит мозг боль и слабость — так бы упала и забылась…

Веревка…

Головой тряхнула — очнулась. Какая веревка?! Ее полотном перевязали!

Задрала лохмотья безрукавки, принялась конец полотна нащупывать, потом разматывать. Больно — прилипло все намертво, кровью спеклось.

Ничего, ничего — узел связанной простыни в зубы сунула, чтоб не закричать, зубами стиснула и рванула ткань с тела.

— У-у-у…

Она ли это?

Очнулась, уже на пол по стене сползая.

Фигня все! — разозлилась на себя, на свое глупое непослушное тело и оторвала ткань от раны, не думая о последствиях не заботясь. Кровь ринулась наружу.

Халена с трудом поднялась, подошла к столу, шатаясь и оторвав маленький лоскут от импровизированного бинта, намочила вином. Приложила к ране, кровь останавливая, и зашипела, еще больше разозлившись на боль, что с разумом борется и никак не подчиняется.

А, плевать! — рявкнула мысленно то ли на себя, то ли на тех, кто за дверью этой комнаты, то ли на саму жизнь. Выпила вина и начала полотно к веревке из простыни крепить, потом к ножке кровати конец один привязала, другой в окно кинула. Достает ли до земли — частности, все равно иначе, чем дойдя до конца, не узнаешь — не видно ни зги.