Чем они таким важным заняты, что позволяют своей в плену сидеть?!
Нет, все-таки мир сошел с ума.
Халена мысленно поблагодарила Грома за то, что помог — ключи оказались у этого стражника. Она осторожно вытащила связку из карабина на поясе мужчины и крепко зажала их в руке, с сомнением поглядывая то на меч под рукой стражника, то на него самого.
Забрать оружие? Опасно, воин проснуться может.
Убить пока спит? Да как можно сонного, не нападающего убивать?
А если проснется и тревогу объявит?
Все равно не правильно человека убивать из соображений — на всякий случай!
Тряхнула волосами и обратно поползла. Опять перебежками от бочек да телеги с сеном к клетке.
`Ненормальная', - уверился Дейн. А какой нормальный воин врага живым оставит, зная, что тот может ему навредить? Вот проснется сейчас и разбудит весь замок — уйдет тогда чудо мирян лишь до ограды и обратно в замок. Но уже связанной, а возможно и в цепях. Эльфар спокойно на то решится — в Богов он верит, когда выгодно, а остальное время позволяет своим думать, что верит. Женщины же для росков — бессловесные сироты, что словно собаки лишь свое место знать должны — у сапог мужа да у колыбели сына.
А эта вряд ли у сапог хозяйских пристроится — горда и свободолюбива, как дети гор…
А это мысль! Если правда освободит его девушка, к себе в клан ее стоит забрать. Уж горцы-то за ней присмотреть смогут и сберечь, чтоб одна во вражеском стане не сидела, с мечом чужаков не встречалась. Видно, не ранили ее, так, царапнули для острастки — иначе бы не резвилась. Однако, кто его знает?
С такими женщинами Дейн первый раз столкнулся. Короткие мечи у него в клане у почти каждой мужней женщины были, но они больше для острастки да самообороны в это смутное время. Не много чести мужчине, если женщине самой себя защищать приходится. И за ту царапину, что этой мирянке роски нанесли, клан Дейна мстил бы пока не нашел и не убил руку на женщину поднявшего, а если б сильней ранили или насильство учинили — замок бы с землей сровнял. Война войной — дело то мужское, лихое да бесшабашное, а женщина — дом и семья — оплот рода, жизнь его, смысл и будущее. Не по чести, если мужчины, меж собой разбираясь, на святое посягают, женщин трогают.
Что ж, еще один должок Эльфару у Дейна образовался.
Халена открыла замок и кивнула мужчине: выходи, ты свободен.
Тот хоть бы пошевелился.
А может, он чего не понимает?
Девушка нахмурилась:
— Уходи.
Тишина и ноль телодвижений.
`Мне что, еще и уговаривать'? — озадачилась. Головой качнула — и так времени много потеряла — светлеет уже, уходить надо.
— Извини, хочешь домашним животным у росков жить — пожалуйста. Нет — дверь открыта.
И пригнувшись, рванула к ограде. Ползком мимо бочек, ужом через какие-то железяки. А потом, карябая руки, цепляясь за уступы и воздух, вверх, на стену. Плохо, что камни мокрые, скользкие, и сил у Халены меньше, чем хотелось бы. А тут вскрикнул кто-то за спиной совсем некстати и словно под руку толкнул — пальцы сорвались и девушка вниз скользнула, обдирая руки, добавляя боли. Рухнула бы Халена да так осталась бы на земле, пока ее не нашли, да чьи-то крепкие руки перехватили ее, предотвращая падение. Покосилась — горец. Выбрался все ж — и удивилась, и порадовалась.
Мужчина молча толкнул ее вверх, закинув на забор. Легла она замечательно — удобно. Одна нога на свободе, другая еще в плену. А куда и как дальше — голова уже не соображает. А тут еще взгляд упал на стражника, что без шуму ключами поделился. Лежал тот с неестественно повернутой головой — видно, шею ему свернул кто-то. И этот `кто-то' сейчас на ограду за Халеной лез, резво так взбирался. Ну, еще бы — две стрелы над ухом чиркнуло. Крик во дворе поднялся, стражники высыпали на улицу, побежали к беглецам.
Халена смотрела на приближающихся росков как на массовку из театральной постановки и где-то на краю сознания соображала, что это не сцена, не театр, не пьеса — действительность. Сообразила и села, ногу за ограду перекинула, прыгнула в ров немедля.
Холодная вода привела ее в чувство лишь на пару минут. А потом вернулась боль и потянула тело вниз. Девушка барахталась, пытаясь выплыть, но вязла то ли в мутной воде, то ли в тумане, глотала противную жидкость, выныривала и вновь тонула. Она и не поняла, что ее вытолкнуло на поверхность, вытащило как щенка на землю — не успела.
Оплевываясь, откашливаясь, скрючиваясь от боли уже не в боку — во всем теле вползла на берег и тут же была подхвачена за шиворот, поставлена на ноги. И поняла — нужно двигаться, бежать.
Читать дальше