Сборник - Фантастика 2001

Наверное, самое обидное вовсе не поражение. Полководец, который

привел армии на поле брани мечтает о победе. Но и к поражению он готов.

А вот к тому, что вражья армия, о которой донесли разведчики, бесславно

потонет при форсировании мелкой речушки, или поголовно сляжет с

банальной дизентерией - к этому не готовятся.

Томилин долго смотрит на меня, прежде чем с неохотой кивает.

– Наверное, вы правы, Карина. Наверное. Но черт возьми, как вы

поняли? Проект готовили серьезные специалисты… кто вы такая, что

сумели понять?

– Кто я? - пожимаю плечами. Вопрос мне задали риторический, но

почему-то я собираюсь ответить.

Кто я?

"Лабиринт"

(Алый финал)

Кто я?

Я самая обыкновенная. Девочка компьютерного века. Одна из тех, кто

учился буквам по клавиатуре. Одна из тех, кто рвался из дома не на

улицу, а в сеть. Одна из тех, кто никогда не видел своих друзей. Одна из

тех, кто привык быть кем угодно - вздорной грубоватой Ксенией,

любопытной малолеткой Машей, писателем-детектив-щиком Романом, хакером

Сёмой, солидной и умной Ольгой… меня было так много в глубине…

Я самая обыкновенная.

Просто я здесь живу.

А энергичный и умный подполковник Томилин - работает.

Да пусть я никогда не верила в дайверов! Пусть считала их сказкой. Но

я же знала, о чем эта сказка: о свободе. О людях, которые не теряют себя

в глубине. Не о волшебниках, творящих виртуальные чудеса, а о людях,

научившихся жить в сети.

И пусть теперь я работаю в МВД, пусть у меня есть звание и должность,

но я - гражданка Диптауна.

А уже потом - гражданка России.

– Я самая обыкновенная, - отвечаю я Томилину. - Только я здесь живу.

Понимаете? Это плохо, наверное, что я здесь живу. Я, может, так и

состарюсь в этом теле. И по службе никуда не продвинусь, мне это

неинтересно. Зато я вижу то, чего вы не видите.

Томилин смотрит на Дениса, кивает, и тот быстро выходит. Косясь на

меня… и, вроде бы, с симпатией.

Неужели он тоже доволен, что проект по созданию дайверов провалился?

– Начистоту… - хмуро спрашивает Томилин. - Вы довольны, что все так

кончилось?

– Конечно, - говорю я. - Извините…

– Карина, но вы же понимаете, это ничего не изменит. Государству

нужен контроль над глубиной. И не ради самого государства, ради мирных

граждан, понимаете?

– Нет, не понимаю, - честно отвечаю я. - Ведь мы справляемся сами.

Худо-бедно, но справляемся. Разве в настоящем мире у нас не осталось

работы?

– Мы? - подполковник интонацией выделяет слово.

И я киваю:

– Мы. Те, кто живет в глубине.

– Это ваш настоящий облик? - неожиданно спрашивает Томилин.

Таких вопросов не задают. Даже нижестоящим. Но я снова решаю

ответить:

– Да.

– А у меня - не совсем, - он внезапно улыбается. - Нехорошо

получается… Ну и что вы напишите в отчете?

– Чистую правду, - отвечаю я. - Что ничего, заслуживающего служебного

расследования, в тюрьме не обнаружено… за исключением мелких нарушений

трудовой дисциплины. У меня, правда, были сомнения. Показалось, что в

тюрьму ухитряются проникать посторонние. Но теперь-то я понимаю - это

лишь часть программы перевоспитания осужденных.

Томилин кивает.

– Разрешите идти? - спрашиваю я. - Мне надо заняться отчетом.

– Я завтра буду в управлении, - говорит Томилин. - Со своим отчетом.

В девять ноль-ноль. Насколько я понимаю… согласно правилам хорошего

тона… мне надо показаться вам в настоящем облике.

Это так неожиданно и трогательно, что я с трудом сохраняю

невозмутимое лицо.

Интересно, он мудр и седоволос, или молод и энергичен?

Интересно, конечно…

– Половину ночи я провожу в глубине. А в девять утра еще сплю, -

отвечаю я. - Извините. Конечно, если это приказ…

Томилин качает головой:

– Нет. Не приказ. Не смею больше вас задерживать.

И на какой-то миг мне кажется, будто я вижу его - настоящего. Не

молодого, и не старого. Человека лет сорока, который упрямо учился

работать на компьютере, пытался постичь глубину - не из любви к ней, не

из любопытства, а лишь потому, что был соответствующий приказ. Одинокого

служаку, поднаторевшего в кабинетных играх, но тоже не из любви к ним, а

ради того, чтобы делать свое дело.

Мне даже становится его жалко.

Но жалость - это не то, ради чего я готова просыпаться в девять утра.

– Всего доброго, - говорю я, прежде чем уйти.

Памятник Последнему Спамеру все так же облеплен молодежью. В глубине