Джеймс Ганн: Бессмертные

Человек с блокнотом усмехнулся.

- Для этого и существует Комитет. Мы наказали Джона Боуна, отказав ему в продлении контракта, - он нахмурился. - Во всяком случае мы так думали до сегодняшнего дня.

- Что вы хотите этим сказать? - встревожился Флауэрс.

- Сегодня Джон Боун вас отпустил...

Под взглядом пяти пар суровых глаз Флауэрс даже съежился.

- Он не отпускал меня. Я сам сбежал!

- Вы намерены занимать наше время подобной чепухой? раздраженно спросил председатель. - От него не убегают. Мы можем предъявить вам пленку, на которой в подробностях записано, как вы лечили его.

- Но я же сбежал! - перебил взволнованный Флауэрс. - Я применил суперсоник и неокураре. А лечить его не стал.

- Невероятно! Особенно если учесть, что лечение вы ему все-таки назначили.

- Всего лишь сахарные таблетки.

- Какая разница? Для него они достаточно эффективны.

- Неужели вы не понимаете, что он ни за что не послал бы вам пленку, если бы я согласился его лечить! Пленка ему нужна была только для шантажа!

Члены Комитета переглянулись.

- Неплохой довод, - задумчиво сказал председатель. - Но есть и другие факты, убедительно доказывающие вашу несостоятельность и пренебрежение к врачебной этике.

Председатель включил магнитофон, оказавшийся тут же, на столе. Флауэрс услышал собственный голос, с недозволенным сарказмом разглагольствующий о медицине, непомерных взносах, налогах и социальных проблемах. Потрясенный Флауэрс не верил своим ушам. Проклятье, кто-то великолепно отредактировал его досужие разговоры в комнате общежития.

"Хэл! - понял он. - Хэл, как ты мог?.."

До чего все просто! Хэл Мок до колик боялся экзаменов и решил уменьшить конкурс, отдав друга на заклание.

Председатель поднялся и скучно произнес:

- Утром мы ждем от вас заявление о добровольном отчислении. Затем вы соберете личные вещи и навсегда покинете Центр. И если когда-нибудь и где-нибудь вы будете уличены в попытке лечения и в любом способе медицинской помощи вообще, то по законам штата и...

Возражать было бессмысленно. Покорно выслушав приговор, Флауэрс спросил:

- Для чего вам доктор Рассел Пирс?

Глаза председателя жестко сощурились. Он обратился к человеку с блокнотом:

- Доктор Пирс... Кажется, он пропал еще лет шестьдесят назад? Если не ошибаюсь, сейчас ему должно быть более ста двадцати пяти лет, так? По-моему, он давно умер.

Безразличие овладело Флауэрсом. Он перестал слушать. В сердце его словно вонзился скальпель, оно сжалось от острой боли и безысходного отчаяния.

Истина... Кто знает, что это такое. Очень часто жизнь успевает кончиться, прежде чем человек познает ее. Но еще чаще он только у самого заката начинает понимать, что целиком ее нет ни у кого. Если ему повезет... Но слишком легко принять часть за целое. И можно всю жизнь обманывать себя, однажды приняв ложь за истину. Может ли медицина быть одновременно и благом и преступлением? Может ли доктор Пирс быть героем и мерзавцем одновременно?

Флауэрсу показалось, что он наконец-то все понял: половина идеала хуже, чем его полное отсутствие; по сути идеала нет вообще, все имеет свою обратную сторону.

Флауэрс молча повернулся и вышел. Он отыскал в холле здания телефон, набрал номер своей комнаты, затем отрывисто произнес в трубку несколько коротких грубых фраз. Выехав на дорогу и включив автошофер, он достал из сумки несколько таблеток амфетамина и сгрыз их, как леденцы.

Стимулятор еще не начал действовать, а настроение его уже улучшилось. Что ж, неплохо было быть "винтиком" гигантской машины, какой являлся Центр, но отныне придется действовать самостоятельно.

Он сразу заметил, что за ним следят, но отнесся к этому с полнейшим равнодушием.

- Привет, - сказал он дежурному фармацевту. - У тебя нет желания выпить чашечку кофе? Впереди у тебя целая ночь. Скучища невообразимая.

- Было бы неплохо.

- Тогда беги. Только быстро. За аптекой я присмотрю.

Раздираемый противоречивыми желаниями, дежурный заколебался, но показаться трусом перед медиком ему тоже не хотелось.

Дождавшись, пока он уйдет, Флауэрс осмотрелся вокруг и направился к хранилищу. Тяжелая дверь, к счастью, оказалась открытой. На полке в дальнем углу лежала картонная коробка. Ее содержимое оценивалось приблизительно в 10 000 000 долларов. Он взял одну ампулу, положил ее в карман. Постоял в раздумье, затем, решившись, забрал остальные одиннадцать.

- Большое спасибо, - чуть позже поблагодарил его запыхавшийся фармацевт.