Джеймс Ганн - Внемлющие небесам

– И еще статистической вероятностью, – произнес отец.

– Это просто другое название веры. А по прошествии более чем пятидесяти лет статистическая вероятность уменьшается…

– Пятьдесят лет – лишь мгновение, не более чем взмах ресниц на лике божества.

– Пятьдесят лет – это срок активной профессиональной жизни человека. Вы посвятили всему этому большую часть своей жизни. Я и не сомневался, что без боя вы сдаваться не собираетесь. Только вот ничего из этого сопротивления не выйдет. Ну так как, вы со мной станете воевать или все-таки предпочтете сотрудничество?

А затем, спустя минуту, – вавилонское столпотворение бесчисленных переплетающихся голосов, воодушевленно говорящих разом…

– Голос бесконечности, – произнес его отец.

И снова бормотанье, однако на этот раз знакомое и легко узнаваемое – отрывки из радиопередач тридцатых годов, – первые принятые межзвездные сигналы, – позывные, ретранслируемые с Капеллы, для привлечения внимания к посланию, – то самое бормотание, так эффективно использовавшееся радио и телевидением для оказания поддержки Программе…

– Мы не одиноки, – произнес чей-то голос.

И опять скептический голос, но на этот раз прозвучавший уверенно:

– Что они могут сообщать?

– Узнаем, – ответил его отец.

В полумраке компьютерного зала вместе с голосами струилось само время. Макдональд услышал бас:

– И все это лишь для того, чтобы прочесть единственное короткое послание?

– Истинному последователю Господа для этого достаточно веры, заключенной в сердце его.

– Наша вера, – произнес его отец, – объективно требует предоставления возможности воспроизведения всех результатов и данных всеми, кто использует ту же аппаратуру и аналогичные методы. И, хотя на свете немало истинно верующих сердец, думаю, все же, идентично воспринять послания им не под силу.

Прошло несколько секунд, и бас снова заговорил:

– Прости мне мое сомненье. Это – посланье Божие.

Сцены минувшего, записанные в дырочках перфокарт и на крошечных магнитах электрическими импульсами, хранимые для вечности в необъятной, бесстрастной памяти, в первозданной подлинности переходили от компьютера к разуму и чувствам Макдональда…

И снова кто-то говорил:

– Прошу вас, объясните мне, отчего вы так настаиваете на ответе? Не следует ли нам всем ограничиться признанием достижений Программы и факта подтверждения существования разумной жизни во Вселенной?

– Могу предложить доступное объяснение, – проговорил его отец, -

…однако у вас возникли обоснованные подозрения, не стоят ли за всеми этими аргументами мои очень личного свойства побуждения?.. До того, как капеллане получат наш ответ, меня уже не будет в живых. Однако хотелось бы, чтобы мои труды не оказались напрасными и исполнились мечты, в которые я верую, и тогда бы прожитая жизнь имела смысл… Я желал бы кое-что оставить миру и собственному сыну в наследство. Я не поэт и не пророк, не художник и не артист, не строитель, не государственный муж. Не занимаюсь и филантропией. Единственное, что я могу оставить после себя, – широко распахнутые двери, путь во Вселенную, вместе с надеждами на обновление, – послание, которое достигнет отсюда другой планеты в лучах далеких, чужих светил…

Его постоянно преследовал сон… впрочем, скорее, воспоминание, нежели сон… будто он просыпается один на большой кровати. На кровати его матери, позволившей ему взгромоздиться туда и, прижавшись к ней, мягкой и теплой, уснуть. Но просыпается он один, кровать пустая и холодная и ему становится страшно. В потемках он подымается с постели и более всего боится, как бы не столкнуться с чем-то страшным или не провалиться в бездонную дыру. В страхе и одиночестве он бежит в темноте через весь холл в гостиную с криком: «Мама!.. Мама!.. Мама!..» Перед ним маячит огонек – крошечный огонек, рассеивающий мрак, и в этом свете сидит его мать в ожидании возвращения отца. И он вновь ощущает себя таким одиноким…

И еще он вспомнил, как обрадовался отец, когда, вернувшись домой, увидел, они ждут его вдвоем – мать и сын. В тот самый миг все были счастливы…

И вновь раздался голос:

– Ваше присутствие здесь, мистер президент, – большая честь для всех нас.

– О нет! – ответил другой голос. – Это Роберт Макдональд оказал всем нам величайшую честь своей жизнью и трудом. Благодаря ему весь мир ждет ответа со звезд. И, если бы не он, мы вряд ли бы познали это удивительное состояние свободы и спокойствия, рожденное контактом с чуждыми нам существами. Именно он открыл для нас заново понятие подлинной человечности.