Александр Тесленко - Каменное яйцо

«Дьявол, мне досадно, что не могу одолеть тебя. Я все делаю, что и ты делаешь. Ты постишься, и я не ем. Ты не спишь, и я глаз не смыкаю. В одном лишь я уступаю тебе — в покорности».

— Давай, пиши, а не то на экзаменах он тебе…

— Обойдусь без его святого Макария. Жаль, что Светка не поступила. Сидели бы сейчас рядом…

— Она, видать, глупа как пробка, твоя Светка.

— Сам ты дурной. Такая красивая девка, просто куколка.

Святой Ракамель с детства имел коричневый оттенок тела. Но этим утром он был практически черным. Он с удовольствием укрылся бы еще одной черной рясой, чтобы никто не видел его в тяжелом похмелье, проспался бы и выдохнул святое бесовское зелье, но вынужден бодриться. В этот день он дежурил.

Тревожно зазвенел телефон. Святой Ракамель от неожиданности испуганно вздрогнул, поднял трубку:

— Слушаю вас.

В трубке слышалось лишь взволнованное дыхание.

— Святой Ракамель слушает! — повторил сердито и хотел уже бросить трубку, дрожавшую в руке возле уха, но звонивший отозвался.

— Вас беспокоит Триста седьмой Завр. Мне хотелось бы с вами поговорить.

— Со мной лично? Может, не сегодня?

— Если можно — сегодня. Не по телефону.

— Приезжайте, — вздохнул святой Ракамель. — Вы знаете наш адрес?

— Спасибо, знаю.

Положив трубку, святой Ракамель щелкнул тумблером, включающим связь с охраной ворот, и хрипло выдавил из себя: «Сейчас придет ко мне Триста седьмой Завр. Проверьте личность. Если все в порядке — обыскать и пропустить». Потом он тряхнул головой, стараясь прогнать тяжесть похмелья, но только сморщился болезненно, показалось, что голова сейчас треснет. Машинально поправил под рясой тяжелый «ватер» в кобуре.

Прикосновение к оружию вроде бы помогло, голова стала меньше болеть, а тело взбодрилось — движения стали увереннее.

Когда Завр открыл двери, святой Ракамель сладко зевал.

— Приветствую вас, сын мой. Садитесь. Я сегодня едва держусь на ногах — всю ночь воздавал молитвы, просил Творца нашего не отрекаться от нас… Садитесь. Я слушаю вас.

Завр сел к столу напротив святого Ракамеля, мгновение помолчал, разглядывая золотистую канитель вышивки на рясе: «С нами наш Творец!»

— Я начну сразу о деле… Прежде всего, простите великодушно, святой Ракамель, за бесцеремонное вторжение…

— Проще, сын мой, без лишних церемоний, — проворчал Ракамель и, скрестив руки на животе, вновь почувствовал приятную твердость «ватера».

— Меня приглашали к вам… Мне хотелось бы уточить некоторые подробности… А впрочем, я пришел сказать, что…

— Кто вас приглашал, сын мой? — перебил Ракамель.

— Наш Великий Кверкус!

— Вот как? Этот факт говорит сам за себя. Но, простите мое любопытство, за какие святые дела наш Beликий Кверкус решил обратиться именно к вам?

— Великий Кверкус знает меня очень давно. Они, с моим отцом вместе учились…

— Понимаю… Простите… Так какие подробности вас; интересуют? Впрочем, точнее об этом может ответить только наш Великий Кверкус. Надеюсь, я могу спросить: достаточно ли сильно в вашей душе желание посвятить себя святому делу борьбы с куцехвостыми колдунами?

— Можете во мне не сомневаться. А когда я смогу встретиться с самим святым Кверкусом?

— Через три часа он будет в своей келье-кабинете.

— Благодарствую. Я зайду через три часа.

Святой Ракамель облегченно вздохнул, оставшись один.

— Иван Петрович, я где-то читал, что один венский епископ — Гаспар Нейбек, в церкви святой Варвары изгнал из шестнадцатилетней девицы 12 652 черта. Говорят, протокол этого чуда, подписанный самим прелатом, сохранился в венских архивах.

— Да, коллега, если не ошибаюсь, именно этому епископу принадлежат слова: «Величайший грех — это отсутствие грехов». Меня весьма радует, что вы многим интересуетесь, много читаете… В какой группе вы обучаетесь?

Вот зануда этот Андрей, профессора перебивает, нахал. Моя Светка никогда бы этого себе не позволила.

— Рад вас видеть. Садитесь, сын мой. Очень приятно, что я не ошибся в вас. Говорят, что вы начали коричневеть? Покажите-ка мне. Верно. Совершенно коричневый кончик хвоста. Очень приятно. Но, скажу вам откровенно, он у вас был почти коричневым с самого детства, а ныне… Я подозр… простите, поздравляю вас. Поверьте мне очень приятно. Но разве мог я ошибиться? Мы с вашими покойными мамой и папой были настоящими друзьями. Я тоже был когда-то зеленым. Может, помните?.. — Кверкус неудержимо, хотя и наигранно, рассмеялся.